Талисман из Ла Виллетт
Шрифт:
— А почему синего?
— В честь ее отца, который умер в 1860 году в Поднебесной, на берегах Янцзы, Синей реки! Денег я потратил немало, но Эрманс утешил, и мы стали жить вместе, как настоящая семья. Так что Софи мне вроде как дочь.
— Но почему она носит фамилию Клерсанж, если ее мать — мадам Герен?
— Это девичья фамилия Эрманс, Марсель Герен отказался удочерить малышку.
— Вы больше не живете вместе?
— Можно подумать, вы собрались писать мои мемуары! Мы с Эрманс прожили вместе десять лет, когда плутовка решила наставить
— А что это за процесс, на котором вы помогли Софи?
— Гнусное было дело! Правосудие возмутилось тем, что женщины — богатые и, главное, бедные — посмели восстать против нежеланного материнства. Я защищал Софи и горжусь этим, обо мне даже в газетах писали!
Брикар достал растрепанный блокнот с вклеенными в него вырезками. Его имя фигурировало в числе свидетелей защиты рядом с именами миссионера, покровителя сирот, и молодой швеи, утверждавшей, что видела, как изнасиловали ее подругу.
— Ну, а теперь мне предстоит второй рейс, так что я отправляюсь домой. Ваше здоровье, мой мальчик! — воскликнул Сильвен Брикар и залпом допил свой стакан.
Жозеф последовал его примеру, и у него все поплыло перед глазами. Он пожал руку Миллионеру, выбрался на улицу, шатаясь добрался до улицы Ла Виллетт, остановил фиакр и велел ехать на улицу Винегрие.
«Надо ковать железо, пока горячо. Расспрошу эту мадам Герен. Она утаила от нас, что Софи Клерсанж — ее дочь, значит, покрывает ее или даже сама в чем-то замешана».
Алкогольный дурман перенес его на поле боя, где чудовищных размеров петух по имени Вельпо гнался за гнусным Зандини, переодетым нормандской коровой.
— Кончайте вопить, приехали! — объявил кучер, дергая Жозефа за рукав.
Тот расплатился, забыв о чаевых, и кучер грубо выбранил его.
«Синий китаец» светился на унылой улице Винегрие, как фонарь в ночи. Лепнина, мрамор и зеркала создавали утонченное обрамление для выставленных на прилавках разнообразнейших лакомств. Сидевшая за кассой хозяйка в черном кружевном чепце склонилась над вязаньем. Жозеф порадовался, что в лавке нет покупателей, и толкнул дверь. Зазвенел колокольчик, Эрманс Герен подняла простосердечное, как у постаревшей куклы, лицо. Ее голубые глаза моргнули, словно она вернулась в реальный мир откуда-то издалека.
— Что желаете, мсье?
— Мне нужен подарок для жены, она ждет ребенка, и ей все время хочется сладкого. Что вы мне посоветуете?
— Я наберу для вас ассорти. Пралине, помадку и берленго. [79] Ей нравится мята?
— Кажется, да.
— Тогда положим еще мятные пастилки и маршмеллоу. И несколько фиалковых конфеток. Когда вы ждете?
— Что? — удивился Жозеф, завороженный вазой с карамелью.
— Роды.
— Не раньше июля.
— Имя уже выбрали?
79
Мятные
Эрманс Герен задавала вопросы не из интереса, а из соображений профессиональной вежливости.
— Если будет девочка, то Эванджелина, а если мальчик — Сагамор.
— Это христианские имена? — удивилась кондитерша.
— Мои тесть и теща — американцы. Боже, какой же я болван, забыл про цукаты! У вас они есть? — спросил он.
— Цукатами торгует пирожник.
— Моя матушка собралась печь торт, и если я не добуду для нее цукаты…
— Мне очень жаль, мсье, но у меня они кончились. Больше ничего не желаете?
— Да, это все, а за драже для крестного отца я приду потом.
— Вы живете в нашем квартале? — спросила мадам Герен, отсчитывая сдачу.
— В прошлом месяце переехали на бульвар Мажента. Там немного шумно, но зато очень удобно. И передайте привет вашей дочери Софи от моей жены.
Удар был нанесен так внезапно, что Эрманс Герен на мгновение утратила невозмутимость. Она почти сразу взяла себя в руки, но, когда ответила Жозефу, голос ее звучал неуверенно:
— Вы ошибаетесь, у меня нет дочери.
— Ну как это нет? Старик Сильвен был трезв, когда дал мне ваш адрес. А моя супруга — давняя подруга вашей Софи.
— Повторяю, мсье, это ошибка.
— Понимаю, вам не хочется признаваться из-за шумихи вокруг «процесса детоубийц», но, раз уж мы заговорили о прошлом, моя сладчайшая половина тоже была в числе обвиняемых. Так что мы с вами в одной лодке.
Побледнев как полотно, Эрманс дрожащей рукой тщетно пыталась убрать под чепчик невидимую прядь.
— Кто вы? — прошептала она.
— Друг хромого.
Она покачала головой.
— Оставьте меня в покое, уходите.
— Вы приютили свою дочь Софи, мадам Герен, признайте это. Мы знаем, почему она вернулась из Америки. Передайте ей это. Спасибо за конфеты! — произнес он и помахал пакетиком, перевязанным розовой шелковой ленточкой.
«Патр… Виктор будет мной доволен, я провел допрос на высшем уровне!» — похвалил себя Жозеф, шагая к омнибусу.
Его надежды, вопреки ожиданиям, не оправдались. Виктор выслушал доклад в подвале книжной лавки и недовольно нахмурился.
— Вы разворошили муравейник, теперь все всполошатся — вдова, ее дочь, хромой и бог знает кто еще. Вы поступили крайне необдуманно!
— Так я и знал! Вскочил ни свет ни заря, помчался в Бельвиль, выудил у Миллионера первоклассные сведения, а вы…
— Признаю, вы добыли ценнейшую информацию, — с натужной улыбкой признал Виктор. — Браво, Жожо.
Жозеф счел похвалу шурина слишком скупой и решил подняться к Айрис. Он пообещал Кэндзи, что через пять минут вернется в магазин. Наверху он столкнулся с Зульмой, которая боязливо отступала к лестнице под натиском Эфросиньи. Мадам Пиньо гневалась. Держав одной руке нож, в другой морковку, она грозно рычала: