Талисман из Рэдволла
Шрифт:
Но звездой конкурса оказался Бурак с душераздирающим стихотворением собственного сочинения.
Громадный пирог возвышался на пороге сторожки. Мгера и Фавилла помогли Крегге подняться по ступенькам, и она повернулась к зрителям.
—Прекрасные выступления. Трудно выбрать лучшего.
Я присудила бы пирог мистеру Бураку, но он перед своим выступлением благородно отказался от награды. Давайте присудим награду всем малышам, которые участвовали в представлении. Все равно этот прекрасный пирог слишком
Предложение Крегги присутствующие встретили дружными аплодисментами. Детишки утащили пирог в сторожку и заперлись там.
Мгера повернулась к брату Хобену:
—Ну как, брат Хобен, что-нибудь пришло в голову?
Брат Хобен вынул из сумки обрывок ткани и уставился на него.
—У меня даже голова заболела от напряжения, но я так ничего и не понял. Извините.
Брат Бобб взглянул на тряпочку.
—Это ваша новая находка? Что это значит?
—Если бы мы знали, — потупилась Фавилла. — Ни у кого ни малейшего представления.
Крегга пощупала и обнюхала находку.
—Слабый запах сирени… пожалуй, и все, что могу сказать. Что на ней написано?
—СОСНА. Заглавными буквами по вертикали, сверху вниз.
—Боюсь, что я ничего не понимаю.
—Значит, мы потерпели поражение, — печально вздохнул брат Хобен.
—Нот! — крикнула Мгера, ударив хвостом по ступеньке. — Я не признаю поражения и не считаю себя побежденной. Я еще разгадаю, что это значит.
Упавшие духом друзья направились к аббатству. Их не развеселил даже Бурак, колотивший лапами в дверь сторожки.
—Ребятишки, откройте бедному, умирающему с голоду созданию, во! Я бы с вами поделился, честно! Будьте умненькими, добренькими, откройте дверку! Из-за вас я умру в муках голода! Паршивые жмоты! Чтоб у вас животы разболелись!
Он прыгнул прочь и поравнялся с Мгерой и ее друзьями.
—А вы что такие печальные? Тоже пирога хочется?
Мгера кисло улыбнулась. Конечно, боевой дух ее не угас, но от сознания поражения никуда не денешься. Брат Хобен прав, они ни к чему не пришли. Все остается тайной.
17
На исходе второй день горных странствий, а никаких следов своей жертвы нет и в помине. Волог-лучник трясся от холода возле крохотного костра, сооруженного из нескольких веточек и сухого вереска. Живот громко жаловался на голод, но пищей и не пахло.
Появилась Ифира. Она подошла к костру и тоже протянула лапы к огню.
—Давно сидишь? — спросила она Волога.
—Достаточно, чтобы поразмыслить.
—И до чего додумался?
—Жрать тут нечего. Теплой одежды нету. Мы тут замерзнем, сдохнем, и никто ничего не узнает. Исчезнем без следа.
—Так, так. Мы тут два дня, и никакого следа выдры. А не кинул ли он нам ложный след от реки, чтобы сюда заманить?
—А сам отправился
—Вот только куда?
Волог понизил голос, как будто кто-то мог их подслушать:
—Надо подумать. Грисса все бормочет насчет знамений и пророчеств. Она напророчила место, где мы найдем Тагеранга. Сони плел что-то насчет колоколов. Давно это было, но я помню. Сони не хотел с этими колоколами связываться, говорил, что там силищи немерено.
—Помню, помню, — кивнула Ифира. — Рэдволл это место называется. Красное место, все в магии, если Гриссу послушать. А ты как думаешь?
—Нет на свете никакой магии, — презрительно выпятил губу Волог. — Никогда еще не встречал живую тварь, которую бы не могла остановить моя стрела. Кажись, та выдра, которую я уложил, отец выдренка, пришел из этого Рэдволла. И Тагеранг тоже о Рэдволле пронюхал. Вот и надул нас, а сам отвалил в свой Рэдволл.
Ифира так заслушалась, что нечаянно сунула лапу в огонь. Затрещала паленая шерсть. Ласка резко отдернула лапу и ткнула ее в снег, чтобы охладить.
—Точно, Волог. Верно мыслишь. Как поступим?
Волог закинул лук за плечи.
—Идем за ним. На тех дураков с Грувеном плевать.
Пусть остаются. Как уже сказано, замерзнут, сдохнут и никто ничего не узнает. Исчезнут без следа.
—А кто знает, не скажет, — добавила Ифира. — То есть скажет как надо. Печально, но что поделаешь.
—Да. — Волог пихнул Ифиру в бок. — Мы пытались их спасти, но сами едва выбрались. Змеи, щуки… налимы хищные. Шагай, я за тобой.
—Не-е, друг. Иди вперед.
Они встретились взглядами и ухмыльнулись. Оба слишком хорошо знали, что значит подставить «другу» спину.
Таг и Нимбало наслаждались пейзажем и обществом друг друга. Вечером второго дня они остановились у развилки потока. Одна ветвь терялась на равнине, другая сворачивала и огибала гору.
— Куда завтра направимся? — спросил Таг. — У гор река может затечь и в пещеру. Хочешь рискнуть?
Нимбало подбросил в костер торфа.
—Лишь бы наше бревно не растрясло в щепки. Ладно.
Попробуем, только завтра. Сейчас спать пора. Неплохие лепешки пожертвовал нам старик Рускем.
Таг раскроил своим ножом очередную лепешку старой землеройки, и Нимбало заметил метку на его лапе.
—Откуда у тебя это? Татуировка?
—Нет. Наверное, что-то вроде родимого пятна. Татуировки у меня на морде. Они показывают, к какой стае я принадлежу. Покинуть стаю, по законам Юска, может только мертвый. Но от этого я могу избавиться и сейчас.
Он стянул с лап тканые браслеты, отстегнул от уха золотую серьгу и швырнул их в реку.
—Что-то устал я сегодня, — пожаловался Таг и улегся на спину. — Сыграй мне что-нибудь спокойное.