Талисман любви
Шрифт:
Серж отжался свои три сотни раз, затем поднялся на ноги. Он подошел к стене, уперся в нее и стал делать растяжку.
Мартин разделался с Детройтом, а еще днем раньше с Чикаго. Он был горяч в этом году.
Газеты писали, что это его сезон и что женитьба тому причиной. Женитьба не усмирила Золотую Кувалду; она только закалила его, придала ему мощь. Но Сержа беспокоили глаза Мартина, его лодыжки, колени. Как только тебе пробило тридцать, травмы могут погубить хороший сезон, разрушить все планы.
– Привет, старик, – приветствовал его Тино, бритоголовый малец.
Он
– Сигарета? – спросил Серж.
– Да, угостить?
– Мерд (черт), нет. Я не касаюсь этой дряни. Уверен, что не травка?
– Не травка и не крэк. Я чист, сколько можно тебе говорить.
– Бьен (хорошо), – сказал Серж. – Этим утром.
Тино хохотнул. Серж сохранял на лице строгое выражение, но он не мог удержать уголки рта, расплывающиеся в усмешке.
– Холод здесь снаружи, папаша, – заметил малец.
– Для слабаков, – уточнил Серж.
– Я-то не слабак.
– Так будешь, помяни мое слово. Только продолжай курить.
– Ах, ах. – Малец сделал еще затяжку, затем убрал сигарету за спину, будто застыдившись.
– Тебе сколько лет? – спросил Серж.
– Двадцать четыре.
– Твой отец тебя никогда не ловил за курение? – Сержа больше не изумлял возраст молодых парней, которых он встречал здесь.
Малец выдохнул дым из носа, чуть не поперхнувшись от смеха.
– Какой отец? Да он слинял-то раньше, чем я на свет появился. Ладно, поболтаем позже, Серж. Я не слабак, но я зверски замерз. Кроме того, моя малышня меня навестит сегодня. Я лучше пойду помоюсь и буду готов.
Серж проследил глазами за мальцом, пока тот не зашел вовнутрь. Тюремный двор опустел, и глубокий колодец одиночества зазиял пустотой у него в груди. Зима всегда заставляла Сержа чувствовать свое одиночество. Даже до того, как он оказался в тюрьме. Когда снег падает и дует холодный ветер, люди нуждаются в своих семьях.
– Мой сын собирается навестить меня скоро, – сказал Серж двери, в которую зашел малец.
Он погладил карман брюк, где он теперь всегда носил вырезанную из газеты фотографию Мартина, Мэй и Кайли… свадебную фотографию, которую сделали еще до начала сезона.
Свисток объявил время посещений. Серж игнорировал его, оставшись стоять на холоде. Здесь он чувствовал себя хоть немного живым. Закрывая глаза, он видел перед собой свое озеро: оно приютилось среди гор, и лед на нем был чернее всех льдов всех озер Канады. На том озере он учил Мартина кататься на коньках.
Тогда они мечтали, что придет время и они станут выступать за одну и ту же команду. Славные мечты, которые Серж обещал сыну воплотить в жизнь.
– Если бы я поймал своего парнишку за куревом, – вслух проговорил Серж, – я бы ему задал хорошую трепку. Хорошие отцы для того и нужны, чтобы помогать детям поступать правильно, как для них лучше.
– Серж! – позвал его Джим. – Разве ты не замерз?
– Мы катаемся на коньках, – откликнулся Серж.
Он уже открыл глаза, но все еще продолжал видеть черное озеро.
– Мы с моим сыном.
Он знал, что было сумасшествием оставаться на холоде, пока внутри все-таки
Назад к своей камере Серж шел самым длинным путем. Задержавшись у комнаты для свиданий, он прислушался к голосам: женским и детским. Голоса, как магнитом, притянули его ближе, он остановился в дверях. Тино сидел за длинным столом. Невысокого роста темноволосая женщина наклонялась к нему, а на коленях у него сидел маленький ребенок, который старательно карабкался куда-то выше. Второй ребенок сидел так близко, как только мог, словно разлука вселяла в них ужас и они хотели укрыться от неизбежности в объятиях отца.
Глаза Тино сияли, и он широко улыбался от радости. У старшего мальчика была его улыбка, его телосложение.
Затаив дыхание, Серж наблюдал, как малыш схватил отца за уши и поцеловал его в нос.
Серж понимал, что такое разлука, понимал, что отец нуждался в близости с сыном не меньше, если не больше, чем сын. Серж повернулся спиной и стремительно пошел прочь.
На имя Мэй стали приходить письма от болельщиков со всей Америки и Канады. Поразительно, но женщин интересовала история ее любви, их интриговало, что она прожила столько лет одинокой организаторшей свадебных церемоний.
«Это вселяет в меня надежду, – написала одна из них, – что где-то на свете живет и мой суженый».
Другие женщины хотели получить от нее помощь в любовном привороте или просили организовать их свадьбы. Мэй старалась отвечать на все послания, но работы хватало и в «Брайдалбарн», и дома. Как-то морозным вечером, в перерыве между играми, Мартин привез домой две пары фигурных коньков для Мэй и Кайли и стал выводить их кататься на пруд позади строений их хозяйства.
Мэй долгие годы не стояла на коньках. Понимая свою неуклюжесть, она позволила Мартину обнять ее рукой за талию и провезти по льду. Он передвигался, как ветер, быстро и уверенно, крепко держа ее и шепча что-то на ухо, пока она не стала держать равновесие. Запыхавшись, она села на бревно, чтобы посмотреть, как он катается с Кайли. Вопя от радости, Кайли вообще не хотела уходить с катка, и они катались почти всю ночь или, по крайней мере, пока небо не усыпали звезды и температура не опустилась ниже двадцати градусов.
Первая открытка прибыла среди партии рождественских открыток. Сидя за столом, Мэй смотрела из окна на пруд и жалела, что Мартин не дома, а в Монреале, и они не могут вечером снова покататься все вместе на коньках.
– Это тебе. – Тобин положила открытку на стол Мэй.
– От кого? – спросила Мэй.
– Что-то таинственное, – объяснила Тобин. – Мне не следовало читать, но я не удержалась.
Мэй долго не могла оторвать глаз от открытки. Сердце бешено колотилось. На открытке было изображено озеро в летний день, а текст гласил: