Талисман моей любви
Шрифт:
—Гейдж. Давай присядем.
Усилием воли он вернулся к ней — к Сибил с цыганскими глазами.
—Нет. Я... гуляю. Все произошло так быстро. За пару секунд. Бац, бац, и Кэл падает, Кай снова целится, и я кричу. Нет... — Не совсем так, вспомнил он. — Неважно.
Сибил обняла его за талию. Она с радостью взяла бы на себя его груз. Но груз был нематериальным.
—Важно. Каждая мелочь. — Она осторожно направляла его, и теперь они возвращались к больнице. — Расскажи, что случилось.
—Мы бросились на него, на Кая, но парень здоров как бык — плюс безумие.
В его мозгу медленно, со всеми подробностями прокручивалась недавняя сцена.
—Лэмп, как обычно, спал под столом. Пес бросился на Кая, будто ангел мщения. Я бы никогда не поверил, если бы не видел собственными глазами. Фокс уже опять приготовился прыгнуть на Кая. Может, он бы успел. Этого мы уже никогда не узнаем. Старик влетел в дверь, как грузовой состав, прыгнул на Кая, и все трое покатились по полу — собака тоже. Пистолет выстрелил. Фокс был цел, и я бросился к Каю. О старике даже не подумал. Фокс был цел, а из Кэла хлестала кровь, но он уже выталкивал пулю. О старике я даже не подумал.
Сибил остановилась, повернулась к нему. Она ничего не говорила, просто смотрела в глаза и держала за руку.
—Потом я поднял голову. Фокс снял рубашку и прижимал ее к ране. В груди. Огнестрельное ранение. Старик не может вытолкнуть эту проклятую пулю, как мы.
Сибил выпустила его руки и обняла.
—Я не знаю, что должен чувствовать, — пробормотал Гейдж.
—Тебе не обязательно решать прямо сейчас.
—Пуля могла достаться мне. Скорее всего, она бы меня не убила.
—Или Фоксу, с равной вероятностью. Ты сделал все, что мог, Гейдж. Как и любой на твоем месте.
—Мы этого не видели, Сибил.
—Нет, не видели.
—Я все изменил, назначил встречу с Кэлом и Фоксом. И Кэл был не один в кабинете, когда туда ворвался Кай и начал стрелять.
—Послушай меня, Гейдж. — Она снова взяла его за руки, посмотрела прямо в глаза. — Ты спрашиваешь себя, как повлияло твое присутствие, виноват ли ты в том, что произошло. Хотя точно знаешь — после двадцати одного года борьбы — кого винить.
—Кэл жив. И я понимаю, что это значит для меня больше...
—Речь не о том, больше или меньше.
—Он... отец... впервые на моей памяти вступился за меня. И мне тяжело сознавать, что, возможно, в последний.
Сибил чувствовала, что сердце ее разрывается на части. Жаркий июньский воздух вздрогнул от воя сирены — это спешила очередная «Скорая».
—Можно прямо сейчас пойти к твоему отцу. Если это тебе поможет.
—Нет. — Гейдж прижался щекой к ее макушке. — Подождем.
Он думал, что ждать придется несколько часов. Ждать, волноваться. Но едва Гейдж вошел в приемную, как появился врач в хирургическом халате. Встретившись с ним взглядом, Гейдж все понял.
В глазах врача он увидел смерть. Он почувствовал тяжесть в груди, потом резкую, словно удар, боль. Потом все прошло, и осталась только пустота.
—Мистер Тернер.
Гейдж встал, знаком остановил друзей и пошел к врачу, чтобы выслушать
Он похоронил старика рядом с женой и дочерью. Это он мог для него сделать. Никаких поминок, все скромно и просто. Он позволил Кэлу распорядиться насчет заупокойной службы — только покороче. Бог свидетель, Кэл лучше знал Билла Тернера. Того Билла Тернера, который умер на операционном столе.
Он взял из квартиры отца один приличный костюм и отвез в похоронное бюро. Заказал надгробие, оплатил все услуги наличными.
Хорошо бы забрать вещи старика, пожертвовать какой-нибудь благотворительной организации. Хотя скоро Кэлу, наверное, придется заказывать заупокойную службу по нему самому. Так что уборку квартиры можно свалить на Кэла и Фокса, подумал Гейдж.
Полиции они солгали, но никаких угрызений совести Гейдж не испытывал. Джим Хоукинс помог скрыть улики. Кай ничего не помнил, и Гейдж решил, что старик все равно умер и ему уже ничем не поможешь.
Когда он вышел из похоронного бюро, убеждая себя, что исполнил свой долг, рядом с его машиной стояла Франни Хоукинс.
—Сибил сказала, ты здесь. Я не стала заходить, не хотела тебе мешать.
—Вы не можете мне помешать.
Франни крепко обняла его.
—Мне очень жаль. Я знаю, какие у вас с отцом были отношения, но мне все равно жаль.
—Мне тоже. Но я не уверен, что это все компенсирует.
—Несмотря на прошлое, несмотря на то, каким он был, в конечном счете Билл сделал все, чтобы защитить меня. И моего сына тоже. И Фокса. И ты поступил правильно — ради них, ради Холлоу, ради Билла.
—Возлагаю вину за его смерть на него самого.
—Ты спасаешь хорошего, невинного человека от обвинения в убийстве и тюрьмы. — Лицо Франни светилось сочувствием. — В Кэла и Билла стрелял не Кай — мы это знаем. И не Кай должен провести остаток жизни за решеткой, разлученный с женой, детьми и внуками.
—Нет. Мы это обсудили. Старик не имеет возможности высказаться на этот счет, и...
—Тогда ты должен понять, что Билл и Кай дружили. Когда Билл бросил пить, Кай всегда подсаживался к нему с кофе или колой. Я абсолютно уверена, что Билл одобрил бы тебя. По официальной версии, Билл вошел с пистолетом в руке — бог знает почему, — а когда Кай и остальные попытались его остановить, произошел несчастный случай. Билл не хотел бы, чтобы Кая наказали за то, в чем он, в общем-то, не виновен. Теперь Биллу уже не навредишь. Но ты знаешь, что случилось и что сделал твой отец. И неважно, что думают остальные.
От этих слов ему стало легче, чувство вины уже не было таким острым.
—Я не чувствую ни печали, ни гнева. Не могу.
—Почувствуешь, когда — и если — возникнет потребность. А пока достаточно знать, что ты сделал все, что должно. Пока достаточно.
—Можно вас кое о чем попросить?
—Конечно.
—Когда меня здесь не будет, приносите на могилу цветы. Всем троим.
—Обязательно.
Гейдж шагнул к ее машине, открыл дверцу.
—И еще у меня вопрос.
—Спрашивай.