Талисман
Шрифт:
Сантос снова выступил вперед.
— El Lobo, даю тебе слово, что я не знал, что эта женщина близка твоему сердцу. Я никогда не позволил бы им дотронуться до нее.
— Женщина? — прошипел Охотник.
Сантос пожал плечом, его глаза беспокойно бегали.
— Она не первая девчонка, которую объезжают. Ты сам делал это много раз.
— Я делаю войну с мужчинами.
Сантос оглядел всю группу команчей прежде, чем ответил.
— Это не относится ко всем вам.
— Этот индеец оставляет одну пару следов, — сказал Охотник негромко. — Остальные идут своим путем.
Устремив
— Я не хотел причинить тебе вреда, малинькая mu-chacha. — Обращаясь к Охотнику, он сказал: — Я твой хороший друг, El Lobo. Это правда, я говорю.
Фыркнув с отвращением, Охотник повернул лошадь и поехал прочь. Его люди сомкнули ряды позади него, чтобы прикрыть со спины. Эми лежала на коленях Охотника, скрестив на груди руки, зажмурив глаза и стуча зубами. Охотник осмотрел ее тело. У нее были две глубоких раны на ногах, которые следовало прочистить. Он надеялся, что это самое худшее, что внутренности у нее не порваны, как это было у Ивы.
Он Обещал своей Голубые Глаза, что привезет ей ребенка. Ему не хотелось привезти труп.
Часом позже, после того, как команчи остановились и разбили лагерь в овраге, Охотнику все еще не были ясны масштабы повреждений, причиненных Эми. Каждый раз, когда он пытался прикоснуться к ней, она впадала в безумие. Теперь она лежала, сжавшись в комок, на боку, подтянув к груди колени, прикрывая голову руками, а он сидел рядом.
Воспоминания нахлынули на него, воспоминания об Эми, вышедшей в одиночку навстречу армии воинов с винтовкой больше ее самой, прижатой к плечу. Эми, кусающейся и взбрыкивающей, когда Быстрая Антилопа попытался удержать ее на своей лошади. Сердце индейца. Такой дух, как у нее, нелегко было сломить. Какие страдания ей пришлось вынести, чтобы дойти до такого состояния.
Охотнику не хотелось снова применять к ней силу. Надо было обработать ее раны, и быстро, но некоторые из них доходили до костей. Нужна была доброта и женские руки.
А женщин не было в пределах сотен миль.
Охотник обратился к Старику и попросил его вместе с другими отъехать на некоторое расстояние, чтобы уменьшить степень неудобств, переживаемых Эми. Через несколько минут, когда все вокруг стихло и они остались вдвоем, Охотник сел рядом с нею, скрестил ноги в лодыжках.
Стараясь не нажимать, он взял ее за плечо. Она отпрянула от него и начала всхлипывать. Он продолжал держать ее за плечо, зная, что раньше или позже она должна примириться с его прикосновением, и тогда он сможет установить характер всех причиненных ей повреждений. Ее плач напомнил ему Иву, возвращал мысли к событиям, о которых лучше забыть. Единственное, что вспоминалось ему ярче всего о той далекой ночи, — страх его умиравшей жены. Она прильнула к нему в страхе перед темнотой, окружавшей их, впадая в панику, когда кто-нибудь помимо него приближался к ним.
У Эми не было никого, к кому она могла бы прильнуть. Он почти на вкус ощущал ее страх. Ее надо было держать. А держать было некому. Там не было никого, кроме Охотника.
— Эй-мии, — прошептал он.
Она сжалась, пытаясь избежать его прикосновений.
— Эй-мии? У тебя есть раны. Этот индеец должен позаботиться о тебе. Никакого вреда. Это обещание, которое я делаю тебе.
Он взял край юбки и попытался поднять ее. Она начала кричать и бить его своими маленькими кулачками. Охотник отодвинулся назад и поднял руки. Она заерзала в пыли, пытаясь отодвинуться от него подальше, затем свернулась клубком, прижав ладони к нижней части живота.
— Не трогай меня! Не трогай меня!
Охотник держал руки поднятыми, пытаясь не испугать ее больше, чем уже испугал.
— У тебя много ран, — сказал он негромко. — Индеец твой хороший друг. Я буду помогать тебе.
Всхлипывание застряло у нее в горле. Она подняла голову и посмотрела на него залитыми слезами голубыми глазами, исстрадавшимися, больными глазами. Он видел, она хотела верить ему, ей это было необходимо. Маленький рот искривился.
— Д-друг?
Охотник стал медленно опускать руки. Она отшатнулась и прикрыла лицо руками, явно в страхе, что он ударит ее.
— О Эй-мии, не бойся. Я отвезу тебя к Лоу-реетте. Это хорошо.
— Ты лжешь! Лоретта дома. Она не могла послать тебя. Ты пытаешься обмануть меня.
— Этот индеец не делает ложь. Лоу-реетта ждет тебя в моей деревне. Она пришла ко мне. Она знает, что Охотник может найти тебя. — Охотник старался вспомнить что-нибудь, что могло бы убедить Эми в его искренности. — Она пришла с черной сумкой для ее оборок.
— Сумка? — Надежда затеплилась в глазах Эми. — Е-ее черная сумка? Та, что мама подарила ей?
Охотник кивнул.
— Huh, да, черная сумка. Ее платье было голубое, с маленькими змеями и розовыми цветами прерий. Много wannup. Много белых юбок и штаны внизу.
— Ее голубое ситцевое, — прошептала Эми.
— О да? Сичевое. Мои глаза не могли видеть это если она не пришла ко мне. Это достаточно точно.
— Т-тогда, почему ты остановился здесь? Почему не везешь меня к ней?
— У тебя много ран.
Настороженная и готовая к прыжку, она наблюдала за тем, как он медленно опустил руки на колени.
— Посмотри на меня. Разве мои глаза говорят ложь? Она посмотрела ему в глаза. Охотник понимал, что
двигаться, даже дышать нельзя.
— Почему Лоретта попросила тебя найти меня? — Она провела дрожащей рукой полбу. — Ты ведь индеец.
Это был вопрос, на который у Охотника не было готового ответа. Очень медленно, осторожно он поднял одну руку на высоту плеча.
— Она видела мою Черного Дрозда, маленькую девочку. Твоя Лоу-реетта знает, это индеец понимает боль в ее сердце, потому что ее Эй-мии потерялась. Она доверила этому индейцу найти тебя, драться большую драку, привезти тебя назад к ней.
— У тебя есть маленькая девочка? Лоретта правда послала тебя? — Она смотрела с таким недоверием, что Охотник чуть не улыбнулся.