Талисман
Шрифт:
Я хочу спросить маму, но приносят плов, и я забываю о невесте. Мы едим плов руками из общего блюда — он настоящий, с кишмишом и жирной бараниной, и я мечтаю наесться на неделю.
Над невестой сжалились, вспомнили, наконец. То одна, то другая женщина поворачивается в ее сторону и приглашает сесть со всеми. Но невеста только кланяется и снова застывает в углу.
«Чего она скромничает? — переживаю я. — Ведь съедим мы плов — вон сколько народу!»
Один только раз она присела в своем углу. Но к плову не притронулась. Значит, ей и есть
… Когда мы поднялись и стали прощаться, старшая сестра невесты подвела нас к девушке, легонько отстранила бисерный платок. Из-под золоченого, в камнях, кокошника на меня глянули смеющиеся глаза. Даже брови, соединенные усьмой в одну широкую линию, не портили нежного лица. А среди бус и монистов с зеленой бархатной камзольчи блеснул мне орден эмалевым знаменем.
— Мам, а за что ей Красного Знамени?
— За хлопок, в прошлом году. Таджихон собрала с гектара по тридцать шесть центнеров! А самой девятнадцати еще не было…
— Красивая она… И дом богатый — вон что у них на дастархане.
— Это уж колхоз для нее постарался. И для жениха. Парень после ранения работал кетменщиком в звене у Таджихон. А на Фархаде палваном стал, силачом. Десять норм! Даром что на руке пальцев не хватает!
Свадьбу, объяснила мне мама, устраивают сообща, всем колхозом, как раньше общиной. Это древний порядок. Вот и сейчас — уж как всем тяжело, а на той несут, кто что может: рис, масло, пригоршню муки для лепешек. И ковры, и сюзани приносят соседи. А как же иначе? Свадьба — это общая радость.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Странную новость сообщила нам Ирка Петелина, из седьмого «Б». Она всегда узнает их первая.
… На толкучке, куда мы с утра пораньше пришли с Танькой и Вовкой, на пятачке с учебниками оказалось полно наших ребят.
Бросались друг к другу, ахали, хохотали. Видно было, что всем приятно, все соскучились.
Тут-то и налетела Ирка. Захлопала ресницами, затараторила:
— Девочки, вы же ничего не знаете! У нас будет внутришкольное раздельное обучение!
— Умные отдельно, дураки — в кучу? Ты, Ирка, вечно заводишь.
— А вот и нет! Мальчишки отдельно от нас, чтоб не влияли!
— Они влияют? На нас?! — возмутилась Танька. — Это мы их облагораживаем.
— Ой, умора! — вопили мальчишки. — Эскадрон № 5 в роли воспитателя! Да вы без нас задачки простой не решите. Это нас от балласта освобождают!
Спорили, спорили, но так ничего и не поняли.
Маму Иркина новость рассмешила:
— Кому сейчас нужны сомнительные эксперименты? В школах нет дров, даже мела! Неизвестно, как выкроить хлеб на завтраки, как рассадить ребят за парты, которых не хватает.
Ну, Ирка! Пусть лучше не попадается мне на глаза!
Но
В школьном дворе нас развели по разным сторонам.
Стоим, косимся на мальчишек издали. Что, если они так же рассматривают нас? Я сердито дунула на отросшую челку. И вижу: рядом Танька тихонько проверяет свои банты.
И началась у нас новая жизнь. Не жизнь, а горе.
Оказалось, что мальчишек в седьмых большинство — их набралось на три класса. А еще пятаки, шестиклашки… Эти встанут по сторонам коридора и ну толкать от стенки к стенке. Летаешь, как мяч. Раньше наши лбы здоровые мигом привели бы их в чувство, а теперь хохочут. Мужскую солидарность подчеркивают!
На переменах мы теперь торчим у дверей как привязанные, а мальчишки крутят водовороты в зале. Мы комментируем, как сумеем, но все равно обидно: они нагло захватили школу!
Наша жизнь все больше ограничивается классом. Два окна в нем, слава богу, выходят на улицу. Мы кучей малой валимся на подоконник (Римка Саркисова удобно устраивается сверху) и наблюдаем за прохожими. Раньше мы стеснялись мальчишек, а теперь у нас громкие дискуссии: хорошо или нет иметь длинные ноги, красить помадой губы и подводить ресницы? Какая форма больше идет мужчинам — летная или морская (к нам эвакуировалось летное училище с Украины).
Я знаю, мама поморщилась бы от наших разговоров. Но мне они ужасно интересны.
Отныне каждая девчонка седьмого «А» разобрана по всем статьям, кроме приземистой, некрасивой Римки, которую побаиваются. Известно, что лучшая фигура у Маги, а самые длинные ресницы у Ирки. Мои дела признаны безнадежными: я курносая, а о фигуре и говорить нечего. Даже мама сказала как-то: «Первое, что замечаешь в тебе, это коленки. Не идешь, а воздух режешь». Зато Танька цветет: учит девчонок на французский манер крутить глазами.
В классе теперь общее поветрие: прокалывать уши. А все потому, что серьги носит Римка Саркисова. Может, ей и нельзя без ее кораллов, слишком уж она черная — глаза, волосы, еще и усики, заметно чернеющие над губой.
И вообще Римка взрослая, у нее фигура, как у женщин, а под мышками на платье всегда мокрые круги.
Бог уж с ней и ее сережками!
Но другие! Дело не в ушах: пусть прокалывают, кому охота, и ходят с нитками вместо сережек, которых все равно нет. Дело не в том. Если задуматься, в классе у нас творятся неожиданные вещи. Мага, наша бессменная отличница и староста Мага, на которую заглядывались чужие мальчишки, а свои ради одной ее тихой улыбки готовы были стоять на голове, которую и девчонки-то все любили (а попробуй угоди на нас всех!), теперь почему-то оказывается на вторых ролях. А на первые выдвигается Римка. Исподволь, незаметно, усмехаясь в черные усики, она прибирает класс к рукам.