Талли
Шрифт:
Но все это было притворством. Как те игры, в которые они играли, когда были детьми. Притворством. В 1975, 1976 и 1977 годах ее звали Талли Степфорд. Дженнифер только в общих чертах знала о жизни Талли в те годы, когда она танцевала и посещала ночные танцклубы с фальшивым Ай-Ди [6] .
В 1977-м общаться с ней стало немного легче. Талли показала Дженнифер свой Ай-Ди. «Натали Анна Мейкер, — прочитала она, — пол женский; рост — пять футов шесть дюймов; вес — 105 фунтов; глаза серые; волосы светлые; родилась 19 января 1955 года». Дженнифер была в шоке, когда
6
ID Card — удостоверение личности.
— Да, но обсуждать все это она не любит, — закончила Дженнифер.
— Понял. Эта девушка мне по душе, — сказал Робин и повесил трубку.
После этого Дженнифер час просидела, не двигаясь, на своей кровати, пока не пришло время ехать за Талли.
— Хорошая машина, Джен, — сказала Талли, плюхнувшись на сиденье «камаро». — Теперь ты сможешь возить нас в школу.
— Мейкер, нам с Джулией до школы — рукой подать. И если ты думаешь, что я собираюсь каждое утро мотаться к черту на рога, чтобы доставить тебя в школу, то очень ошибаешься.
— О да, конечно, Мандолини, можно подумать, тебе больше некуда поехать.
— Вот именно.
— Да, и куда же ты собираешься ездить? Назови хоть одно место. Вот-вот. Признайся, что на самом деле тебе не нужна эта машина.
— Хорошо, — согласилась Дженнифер. — Но учти, Мейкер, нужна она мне или нет, ты на ней ездить не будешь, я не дам ее тебе даже на пять минут. Это я тебе точно говорю.
— Да не нужна мне эта дурацкая машина, — улыбнулась Талли и дотронулась до волос Дженнифер. — Ты только научи меня на ней ездить.
Робин пришел в Виллэдж Инн и сел напротив Талли. Вернее, Талли уже сидела так, что он мог сесть только напротив. Она выглядела совершенно иначе, чем прошлой ночью, и была больше похожа на себя ту, которая сначала пришла к Дженнифер — без краски. На ней были старые выцветшие джинсы и свитер с надписью «Развлекайся! Это — Топика!» Нежные серые глаза, обведенные синими кругами. Бледный рот, нос, слегка бесформенный. Короткие кудрявые волосы. Было не похоже, чтобы ее что-то тревожило или пугало, и не похоже на то, что это та же девушка с вечеринки; это было вообще ни на что не похоже, потому что Робин сидел напротив нее; смотрел, как она крошит свой гамбургер, и думал, что она самая красивая девушка, которую он когда- либо встречал в своей жизни.
— Почему ты сказала мне, что я могу заехать за тобой домой? — спросил он.
Она лишь слегка улыбнулась ему.
— Я думала, ты не придешь.
К ним подошел официант, и Талли, лучезарно улыбаясь, заказала кофе и лимонный пирог.
— Да, ты здорово преобразилась на вечере у Дженнифер, — сказал Робин.
— Что такое? Ты жалеешь, что пришел сегодня? — спросила Талли.
Он быстро мотнул головой. «Серый — не особенно теплый цвет, — подумал он. — Никогда прежде я не видел по-настоящему серых глаз».
— Нет,
Они проговорили примерно с час.
— Чем ты занимаешься, Робин? — спросила Талли. — Ты сам. Когда не сопровождаешь старшеклассниц на вечеринки?
— Я работаю на своего отца, — ответил он. — «Де Марко и сыновья. Высококачественная верхняя одежда».
Талли казалась удивленной.
— В Манхэттене? Разве здесь есть рынок для таких вещей?
Робин пожал плечами.
— У нас нет конкурентов. И это неплохо.
— Теперь понятно, почему ты так хорошо одет, — сказала Талли с полуулыбкой.
Разговаривая, Талли жестикулировала, и Робин, чья семья тоже отличалась выразительной жестикуляцией, нашел движения ее рук очень итальянскими и очень привлекательными. Они приятно провели время. Она была веселой, ничуть не страшной и в общем показалась ему совершенно нормальной. Потом они закурили. Прикуривая от его зажигалки, Талли пристально смотрела ему в лицо.
Но когда Талли подняла свои руки — тонкие, белые и очень приятные на вид, — чтобы изобразить приятельницу во время полицейской облавы в танцклубе, Робин увидел ее запястья. На обоих запястьях, очень близко к ладоням, он увидел два неровных горизонтальных шрама темно-розового цвета, длиной примерно в дюйм. Он глубоко затянулся. Она перестала рассказывать и посмотрела на него. Робин гадал, что она разглядела на его лице — страх? жалость? больше чем страх? Часто ли ей приходилось видеть подобное выражение на мужских лицах? Выражение, в котором желание мешалось с нежностью. Часто ли?
И тотчас он почувствовал в ней перемену. Она прекратила представление в лицах, и глаза ее стали холодными.
Сидеть и не разговаривать было абсолютно немыслимо, — еще хуже, чем получить подтверждение его догадки, поэтому Робин взял себя в руки и заговорил. Дотронувшись до ее рукава, он спросил:
— С тобой все в порядке?
— Конечно, — сказала она. — Абсолютно.
Робин смотрел на ее запястья, она тоже.
— Ах, это, — сказала Талли, — я порезалась, когда сбривала волосы.
— О-о, — протянул Робин, отпуская ее рукав и чувствуя, что бледнеет. — Надеюсь, ты… не слишком часто их сбриваешь.
— Нет, не слишком, слава Богу.
Она сделала попытку улыбнуться.
«Я люблю ее, — вдруг совершенно ясно осознал Робин, чувствуя, как ему сдавило грудь и к горлу подступает спазм. — Я люблю ее. Как такое могло случиться? Как? Что она сделала?»
Отъехав от Виллэдж Инн, они миновали Сорок пятую улицу и двинулись на восток, в направлении озера Шоуни и Лоуренса. Талли была еще молчаливее, чем в ресторане. Она просто смотрела на дорогу, лишь один раз раскрыв рот, чтобы заметить, что становится прохладнее.
— У озера действительно красиво, — сказал Робин. — Посмотри вокруг. Холмы, долины, луга.
— И высокая трава, — безразлично отозвалась Талли. — Это прерия, Робин.
Она выглянула в окно.
— Да, но ты только взгляни. И не подумаешь, что здесь была прерия.
— Все равно это прерия, — сказала Талли.
Остановившись на берегу, они опять занялись сексом; и опять все произошло слишком быстро. Робин ничего не понимал. Поблизости никого не было. Талли погладила Робина по волосам и мягко оттолкнула. Он вздохнул и оделся.