Таллинские палачи
Шрифт:
Ниндзя отступил на пару шагов и швырнул на ковер перед Стасисом дымовую капсулу. Тот успел закрыть глаза в момент слепящей вспышки и, задрав голову, приготовился к тому, что хитрец ниндзя воспользуется своей невидимостью за дымовой завесой и попытается перелететь через него в каком-нибудь головокружительном сальто.
Досадная ошибочка вышла. Вместо ожидаемого из густых клубов метнулся конец отягченного грузом шнура, оплелся вокруг основания лезвия меча и вырвал его из руки Стасиса.
К счастью, ниндзя действовал поврежденной рукой, что его и подвело. Меч упал на ковер.
Минут через пять невообразимых метаний по холлу, в ходе которых противники нещадно тузили друг друга, их силы начали сдавать. Стасис уже мало походил на себя прежнего, получив впридачу к порезу на плече сильный ушиб колена, несколько багровых пятен на теле и приобретя бурый от сплошных кровоподтеков цвет лица ("Господи! До чего же замечательно, что в свое время я передумал заниматься боксом - там ведь каждый божий лень харя была бы такой!"). О состоянии поверхности его противника судить было затруднительно, но, зная производимый своими попаданиями эффект, Стасис мог не сомневаться незнакомцу тоже досталось изрядно, тем более что в бой постоянно попадала раненая рука.
Волею поединка их занесло уже на антресоли, где они дрались на узком пространстве между стеной и бортиком, перемещаясь лишь взад-вперед. Ниндзя горел желанием сбросить Стасиса вниз, но, познав превосходство того в силе мышц, избегал вступать в чреватый скверными последствиями ближний бой.
Один раз ему удалось изловчиться, оказавшись между стеной и Стасисом, упереться спиной и обеими ногами столкнуть его с яруса. С треском круша бортик, Стасис успел ухватить ниндзя за ногу и увлечь за собой. Более того, во время короткого полета он умудрился оказаться над ним и приземлиться уже не на ковер, а на смягчившего удар противника.
Естественно, Стасис и пришел в себя быстрее. Пока ниндзя корчился на ковре, с прерывистым кашлем пытаясь вернуть легким утерянный ритм, он сорвал с него капюшон-маску и вскочил на ноги.
Все сомнения мгновенно улетучились - перед Стасисом валялся тот самый майор КГБ, который несколько лет назад убил дедушку Ахмета!
Майор-ниндзя, наконец, совладал с дыханием, не очень резво вскочил на широко расставленные нетвердые ноги, раскинув руки, еще туманными глазами уставился на Стасиса.
– Я тот самый дезертир, за которого ты убил Ахмета!
– крикнул Стасис, брызжа слюной гнева; вялое лицо экс-кэгэбнста исказилось гримасой презрения.
– Тогда я струсил, не вступился... Пришла пора вернуть долг!
Он разорвал черный лоскут надвое и набросился на врага, ненавистного теперь вдвойне. Вся ненависть за смерть деда и пережитые недавно испытания обрушилась на потерявшего былую прыть ниндзя.
Стасис бил его с невероятной мощью, снося ногами из стороны в сторону и лишая всякой воли к сопротивлению. С каждым ударом на его кроссовках прибавлялась густая кровь "честного капиталиста", щедро брызгавшая на ковер из-под лопающейся кожи. Когда ниндзя уже едва держался на полусогнутых, беспомощно хрипя и водя руками в поисках хоть какой-то опоры, Стасис с шумным вздохом сконцентрировал все последние силы и с крутого разворота с оглушающим
Разлился громкий хруст ломающихся костей, и чудовищная инерция швырнула экс-майора на подпирающий ярус столбик. Бревно не выдержало, завалилось, и метра три яруса обрушилось на поврежденного, погребая его под досками.
– И этот низко пошел...
– тяжело пробормотал Стасис, с натужной улыбкой глядя на все еще связанных друзей, прокашлялся и устало присел на окровавленный ковер.
– Видать, и впрямь к дождю.
* * *
Стасис блаженствовал. Он с вожделением посасывал вторую сигарету подряд, попивал жгучий кофе из радченковского термоса, наслаждался прикосновениями нежных пальчиков молоденькой медсестры, накладывавшей на его еще горячее тело повязки, и тихонько посмеивался, взирая сонными глазами на царящий вокруг переполох. Ему впервые доводилось видеть полицию в настоящей работе...
В паре метров от "скорой", в которой приводили в порядок Стасиса, в полицейском "Мерседесе" сидел Игорек и, почесывая заклеенную пластырем щеку, давал насупленному Крийзиману свои показания. Минуту назад старые знакомые изрядно повздорили - Стасис откровение оплевал противного служаку, вздумавшего вновь лепить ему какой-то вздор своего больного воображения...
– Кайфуешь?
– дружески поинтересовался подошедшей Радченко.
– Ага!
– Ну и натворили вы дел!
– Такова наша трудовая жизнь... Кстати, могу я теперь надеяться на доопупенный сон в родимой постельке?
Радченко почесал затылок, глянул на излучающего раздражение Крийзимана.
– Не мешало бы взять у тебя показания...
– Но можно же отложить это на денек! У вас и без меня работы будет пока в избытке.
– Ладно!
– махнул Радченко.
– Вали - отсыпайся!
Игорек вскоре освободился, нагнал отошедшего от "скорой" Стасиса.
– Пошли домой, а? Ну их к чертям лешим!
Стасис присел на капот одной из полицейских "девяток", пожал плечами:
– Я туда и собираюсь. Олежку только надо найти...
– Да он так увлекся одной сестричкой, что всерьез нацелился на госпитализацию.
– И черт с ним!
– А может поехали ко мне на дачу, а?
– предложил Игорь, когда они подошли к воротам.
– Нет уж!
– живо отреагировал тот.
– Я домой хочу.
Они вышли на дорогу, по которой предстояло прошагать до "Москвича" около половины километра. Начинало светать, что в их глазах приобрело символичность приходящего на смену загадочной, холодной ночи теплого, возможно, солнечного дня.
– Стасис!
Он замер, резко обернулся.
Из кустов вышла растерянно улыбающаяся Инга.
– Ты-то как здесь оказалась?
Потупившаяся барышня остановилась в паре метров от друзей:
– Это я привела сюда полицию.
– Ты?
– изумился Стасис и оторопело глянул на Игорька, пожавшего в ответ плечами: "Не сами же они приперлись".
Некоторое время все трое молча разглядывали асфальт, после чего Стасис решительно отчеканил:
– Все равно между нами не может быть больше ничего общего.