Тальниковый брод

Джиллиан

– Лизка, не плачь, а?
– прогундосил он, сам весь зарёванный.

Девушка посмотрела на него бессмысленно. Перед глазами всплывали последние дни со стариком. Особенно один момент: дед Коля заснул после завтрака, и она, Лиза, перемигнувшись с Лилькой, протянула над ним руки к сестрёнке. Пустырник узнали обе. Но как же поздно она поняла, что два других растения - не из их мира. Глядя на Егорку и не видя его, Лиза вспоминала старика и думала о том, что у него, скорее всего, не выдержало сердце. Одно дело - быть инвалидом, к которому часто приезжают его дочери. Другое - лежать целыми днями в странном мире, где нет привычной заботы родных, а есть горькое убеждение, что он для своих недавно таких

приветливых и сочувствующих соседей всего-навсего... лишний рот.

– Тётя Маша где?
– наконец сумела спросить она.

– У деда Коли, - вздохнул Егорка.
– И тётя Клава там, и тётя Зоя, и тётя Нина. Только тётя Аня не пошла - говорит, что и так с сердцем плохо. И тётя Надя тоже - она детей не может оставить, а сидеть с ними некому.

Внутри Лизы всколыхнулась злость: а ты, Егорка? Тётя Надя, которой нет и тридцати, живёт на твоём этаже - далеко ходить не надо! Почему же ты не пошёл ей помогать? Ведь всего лишь проследить, чтобы малышня не разбежалась куда не надо!

"Остановись, - велела она себе.
– Егорка как ты. Он сидит дома, потому что дома легче всё пережить. Ты-то должна его понимать. Легче всего осуждать - говорила мама. А ты попробуй почувствовать, как ему плохо. Он же тоже плакал!"

– Лизка, ты где?
– крикнул из прихожей Сергей.
– Лизка!

Девушка промолчала. Заговори она сейчас - опять будет рыдать в голос. Вместо неё откликнулся Егорка.

– Серый, мы здесь!

Таща за собой Лильку, брат ворвался в комнату и сразу подтолкнул сестрёнку к Лизе. Впрочем, та и сама рванула к старшей сестре. Лиза поймала её, ощутила тепло малышки, которая тут же устроилась у неё на коленях, обнимая её за шею.

– Лиза, Лиза, пойдём домой!

Почти следом в комнату вошла тётя Маша, которая подтвердила:

– Идите-ка домой. Нечего тут... А мы деда подготовим...
– Она споткнулась на слове и только сердито повторила: - Идите домой! Лиза, ты каких-нибудь своих капелек попей, ладно? Смотри - обязательно попей.

– А как же...
– начала девушка, со страхом глядя на соседку.

– Сегодня похороним, - тяжело сказала та.
– Время летнее, а морга тут нет. Как обмоем, так и... Ты, Лиза, на похороны не ходи - есть кому проводить... Идите домой.

Но Лиза пошла. Оставила дома притихших младших, тётя Маша добавила к ним Егорку и промолчала, когда Лиза догнала её на лестнице, завязывая концы чёрного платка под подбородком. Мужчины к тому времени вырыли могилу, ближе к туману - границе нынешнего мира. Стоя у ямы и следя, как наспех сбитый гроб опускается и как плачут женщины, а мужчины выглядят так, как в первый день катастрофы, Лиза размышляла отнюдь не о деде Коле. Она зажала своё сердце в кулак и думала о том, что после похорон надо серьёзно поговорить со своими младшими. Они будут ходить на другой берег каждый вечер или ночь. Будут сидеть у постели рейна Дирка и всеми силами помогать ему выздороветь. И однажды, когда рядом не будет никого, она, Лиза, уговорит Лильку только на секундочку приложить свои руки к телу мужчины и посмотреть, что произойдёт. Если этот рейн не будет по-страшному тянуть с Лильки, надо будет это делать каждый раз. Надо спросить у рейны Аталы, есть ли у магов такая штука, как восполнение сил. Если Лилька - маг, ей это пригодится.

Им всем - даже не подозревающим о существовании больного мага соседям - нужен живой и здоровый рейн Дирк. Может, Лиза и рассуждает по-детски, но, кажется, он очень сильный. А значит, он может придумать, как справиться с проблемой возвращения каждого кусочка двух миров домой, в свои миры... Девушка сжала кулак, слушая и не слыша тёти Клавы, перечисляющей добродетели деда Коли... А ещё она, Лиза, будет учиться всему, чему сумеет научить её рейна Атала. Магические

знания пригодятся её соседям для выживания. Сегодня Лиза, благодаря деду Коле, поняла одну истину: надо учиться жизни двух миров, какими бы они ни были странными для неё, ведь даже сны здесь оказываются реальными.

Когда она вернулась в квартиру, измученная небывалыми мыслями и собственной решимостью, младшие, сообразив, что трагическое событие завершено, осмелели и убежали на улицу. Глядя им вслед и не видя, Лиза вдруг подумала: зря она своих не взяла на похороны. Смерть - это тоже часть жизни. Они должны понимать это, чтобы не относиться к жизни легкомысленно...

Она бродила по двум комнатам и рассеянно прислушивалась к невнятным голосам за стеной. Впечатление, что комнаты опустели. Она прислушивалась к этому впечатлению и безразлично удивлялась, как такое может быть: умер-то человек в чужой квартире. Там же, в пустой теперь квартире, проходили скудные поминки, на которые она обещала прийти чуть позже - только проверит как там, дома, дети. Поминать начали уже, а она всё не решалась пойти, боясь, что снова начнёт рыдать - никогда раньше такого за собой не знала. И удивлялась, откуда могут взяться слёзы, если она чувствует опустошение... Звук чужих шагов заставил её поднять голову.

– Чего здесь торчишь?
– неприятно скалясь, бросил Вовка, вальяжно опираясь на дверной косяк.

– Я сказала, что сейчас приду, - спокойно ответила Лиза.

– А что? Дома никого, что ли? Где твои?

Зря она сделала паузу, прежде чем ответить:

– На кухне. Чай пьют.

– Врёшь же.
– Он отлепился от косяка и шагнул к ней, воровски осматриваясь.
– И чего врёшь? Сказала бы, что дома никого. Пошли, мол, Вовка, на поминки, а ты врёшь...

Она пятилась от него, пока не наткнулась на валик дивана. Теперь она видела, что нос у него покраснел, а губы будто опухли. И глаза... Мутные, в красноватых жилках... Первым делом напился на поминках? Замелькали странные мысли, наподобие: и почему она не на кухне, где полно разного оружия, вроде толкушки? Или скалки! На ножи надежды нет - она не сумеет ими ударить, и Вовка это знает. Толкушкой же - самое то. А здесь... Не подушкой же в него бросать... Она мгновенно обшарила взглядом комнату в поисках подходящего оружия. Но, видимо, не слишком мгновенно: едва она отвела взгляд, как Вовка бросился на неё.

Горячая ладонь врезала по её губам, сильно вжимаясь в лицо - так, что челюсти заболели. Лиза, прижатая к телу Вовки, замычала, пытаясь вырваться, а потом вообще забилась и забрыкалась, когда вторая ладонь парня жадно полезла ей под кофточку. Наверное, она сопротивлялась довольно сильно, потому что обозлённый Вовка с силой толкнул её на диван и коленом - тяжестью всего тела - надавил на спину. Лиза вскрикнула от боли. Слёзы брызнули от ужаса, когда перед глазами потемнело и в мыслях мелькнуло, что он сломал ей позвоночник. По рукам и ногам пошло такое онемение, что на секунды она перестала сопротивляться. Но в следующий момент её перевернули на спину, снова шлёпнули по рту, прижимая голову к дивану, и она ощутила, как чужая рука надавила на живот, услышала негромкий рвущийся звук - звук рывком открытой на джинсах "молнии", и яростно задёргалась.

– Да лежи ты, лежи...
– сквозь зубы бормотал Вовка, возясь с её джинсами.

Внезапно он замер и повернул голову, глядя в сторону.

Лиза напряглась, готовясь сбросить его с себя и дать стрекача.

В комнате неожиданно стало... ветрено. Будто кто-то открыл одновременно окна на кухне и в зале. И будто на улице бушевал предгрозовой ветер.

– Отойди от неё, - равнодушно сказал кто-то, чьего голоса она не узнала.

– А не ... бы ты, пацан!
– выматерился Вовка, не отпуская Лизы.