Тальниковый брод
Шрифт:
Поскольку Лиза смотрела ему в лицо, всё-таки стараясь выгадать момент, когда можно будет выдраться из-под него (Вовка снова придавил её — ещё и ногой) — повернуть-то голову не могла, чтобы посмотреть, кто вошёл в комнату, она застыла, когда насильник вдруг мотнул головой, как будто ему дали пощёчину. А в следующий момент Вовка слетел с дивана и тоненько закричал, закрывая уже собственное лицо ладонями: все мелкие предметы в комнате резко поднялись и метельным порывом, словно слепившись между собой, поразительно слаженно ударили в него. Парень согнулся, ссутулившись, и закрывался от летящих на него новых шквальных
Пока Вовка, двигаясь боком, сделал несколько шагов, он уже закрывал голову окровавленными ладонями и только бессвязно выл под жёсткими ударами падающих на него, колющих и сдирающих кожу предметов.
Лиза с трудом села.
В дверях стоял побелевший от ярости Сергей и только смотрел на Вовку. Только смотрел. Но именно к брату слетались волны мелких вещей, которые, облетев его, мчались на врага — убивать его. В комнате, кроме болезненно воющего от боли человека, грохотало и стучало, а пол темнел, намокая от крови.
— Пусти-и меня-а… Пусти-и!.. — уже умолял Вовка.
Одежду на нём ожившие вещи-убийцы разорвали и добрались уже до кожи.
Казалось, по комнате бредёт, вздрагивая, стараясь удержаться на ногах, порождение кошмаров, в лохмотьях, чёрных от крови…
Лиза встала и, держась за все предметы мебели, которые только могли помочь удержаться на ногах, направилась к Сергею, всё-таки при этом пытаясь обойти умирающего под напором предметов-убийц Вовку. Она добралась до брата с другой стороны комнаты. Ни один предмет её не тронул. Только однажды проскользнул момент, когда она страшно испугалась, что все эти сошедшие с ума вещи могут наброситься и на неё. Но предметы пролетали мимо.
Она положила ладонь на твёрдое плечо брата, оцепеневшего, не видящего её и ослепшего на всё, кроме насильника.
— Серёжа… Пусть он уйдёт, пожалуйста… Пусть уйдёт…
Последний удар был силён: Вовка со стоном рухнул под новым шквалом сверху и пополз к дверному проёму. Прополз в узком пространстве между косяком и ногами Сергея, потом дальше, в прихожую…
А Лиза докричалась до брата. Он повернулся к ней, глядя пустыми, какими-то безжизненными глазами. Нет, бессмысленными. Он смотрел на неё и не видел. Предметы зависли в воздухе, но Лиза уже не замечала их. Пустота в глазах Сергея казалась важней. Она постояла перед ним, а потом ткнулась лбом в его плечо, как будто не он младший, а она. Хотелось плакать, но слёз больше не было. И даже скользнувшая стороной мысль о Лильке, которая может вот-вот прибежать домой и напороться на окровавленное чудище, не заставила её пошевелиться.
— Серенький…
Она вздрогнула от грохота падающих вещей, а потом почуяла, как шевельнулся брат. Вздохнул. И прошептал ей в ухо:
— Лизка, я так испугался…
Седьмая глава
А потом с его ушей будто начала спадать давящая глухота. Восстановились звуки вокруг: коротко и часто дышала Лиза, в открытую форточку слышалось воробьиное чириканье, а откуда-то,
Серый сглотнул и понял: ещё минуту будут стоять, жаться друг к дружке, ища утешения, — и он совсем расклеится, слезу пустит. А ведь поминки. И на них ждут Лизу. Может, и забыли, что должна прийти, но запомнят, что её не было. И, хотя он сам не понимал, чем важно присутствие сестры на поминках, но первым отстранился, хотя старшая сестра чуть ли не с обидой потянулась за ним.
— Лизка, нам надо быстро что-то делать. С чего начнём?
Она, было захлюпавшая носом, опустила руки. Но, когда огляделась… Когда огляделся он… Дыхание перехватило у обоих: по полу ходить нельзя — он не только влажный, но и неряшливо забросан мелкими вещами. Переглянулись. Лиза беспомощно пожала плечами.
— Я даже не представляю, что делать, с чего начать…
— Вовка сейчас дурак дураком, но живой. Мне-то на него пофиг, — быстро сказал Сергей. — А ты? Ты поможешь мне дотащить его до квартиры? Тётя Оля на поминках. Мы дотащим Вовку до его квартиры, положим куда-нибудь, и ты ему кровь остановишь. Он ведь хоть и не сдохнет — ранки маленькие, но кровью может истечь. А пока ты с ним сидишь, я соберу здесь всё и скатаю ковёр, чтобы Лилька крови не видела. Ну, ещё пол от крови протру. А потом мы пойдём на поминки. Вместе.
— Надо рассказать тёте Маше, — прошептала Лиза.
Брат с каким-то превосходством посмотрел на неё и скривился.
— А она опять скажет — простодыра! — припечатал он беспощадно. А когда сестра начала часто дышать, когда он увидел её глаза, убавил тон: — Лизка, не дури. Скажешь ей завтра, когда она трезвая будет. А сейчас наорёт. А то не знаешь… Ну, пошли к Вовке.
И первым стал пробираться к двери, волоча по полу ноги, чтобы разбросать в стороны упавшие вещи. Остановился только раз. Через плечо заметил, как сестра отвернулась. Услышал короткий звук. Сообразил, что она застегнула на джинсах «молнию», и его передёрнуло от запоздалого страха. Раньше-то только злость чувствовал. Уже на ходу она оправила блузку и поспешила за ним, осторожно ступая между предметами на полу.
Когда они спустились на одну лестницу, на площадке нашли Вовку. Он лежал и вяло шлёпал ладонью по полу — кажется, потерял направление, в котором надо ползти. Ничего удивительного — лицо-то залито кровью, которую он ещё и страшно размазал: видимо, пытался прочистить глаза. Сергей попробовал прочувствовать его боль. Да, больно. Но сочувствия не было. За что боролся, на то и напоролся — как папа говорил.
Лиза стояла на последней ступеньке лестницы и не решалась подойти.
— Лиз! — жёстко напомнил он. — Помрёт же.
Они ухватили тяжёлое тело за подмышки, чуть приподняли и потащили, безжалостно спуская по лестнице и слушая стук его ботинок по ступеням и. Сергей сопел, но пока его успокаивало, что Лизе придётся останавливать кровь только на голове и на спине Вовки. Ну и на руках тоже. Переживёт! В смысле, Вовка переживёт.
Когда они втащили его, ничего не соображающего, в квартиру тёти Оли и подняли на диван, сестра прошептала:
— А что будем делать, когда он в себя придёт? Он же сразу всё расскажет всем!