Талтос
Шрифт:
То была фатальная ошибка.
Тут же человеческие создания, обращенные в новую веру, накинулись на нее и связали по рукам и ногам, а тех, кто пытался ее спасти, сразили наповал. Несколько обращенных Талтосов пытались бежать, но их мгновенно убили, и затем разразилась другая жестокая бойня: наши дома и хижины полыхали в пламени, а люди в панике бежали куда глаза глядят, взывая к Богу и умоляя его о помощи.
«Убивайте всех чудовищ!» – пронесся крик.
Один из монахов провозгласил, что наступил конец света. Несколько Талтосов поддержали
Только я и кучка Талтосов остались в живых – те, кто проявлял наибольшую активность в управлении племенем и чьи личности обладали непреодолимой притягательной силой. Мы отогнали всех, у кого хватало духу атаковать нас, усмирили других яростными взглядами или осуждающими криками.
И наконец, когда бешенство дошло до предела и мужчины начали падать под тяжестью собственных мечей, а остальные кричали и рыдали над убитыми, только пятеро нас осталось – Талтосов, преданных Христу, а все те, кто не хотел принимать Христа, за исключением Жанет, были уничтожены.
Монахи призывали к порядку:
«Поговори со своими людьми, Эшлер. Поговори – или все погибнут. Не останется и следа от Доннелейта, и ты понимаешь это».
«Да, поговори, – поддержал монахов один из Талтосов, – и не сообщай им ничего такого, что может испугать кого-нибудь. Будь умнее, Эшлер».
Я рыдал столь отчаянно, что эта задача казалась мне совершенно непосильной. Куда бы я ни кинул взгляд, повсюду видел мертвых – сотни родившихся еще до великих кругов равнины. И вот теперь они погибли и ушли от нас в вечность, а возможно, горят в пламени ада, так и не получив Господнего благословения.
Я пал на колени и рыдал, пока у меня не осталось слез. А когда замолк, в долине воцарилась полная тишина.
«Ты наш король, – обратились ко мне человеческие создания. – Скажи нам, что ты не дьявол, Эшлер, и мы поверим тебе».
Другие Талтосы, оставшиеся со мной, были отчаянно напуганы. Их судьба зависела теперь от меня. Но это были члены племени, наиболее известные человеческому населению и наиболее уважаемые. У нас еще был шанс выжить, если я не поддамся отчаянию и не погублю всех уцелевших.
Но что же осталось от всего моего народа? Что? И кого я привел в свою долину? Монахи подошли ближе.
«Эшлер, Господь посылает испытания тем, кого любит. Бог испытывает тех, кого предполагает сделать святыми», – сказали они.
И они действительно так думали. Их души тоже переполняла печаль. Не обращая внимания на то, что другие могли думать о нашей чудовищности, о наших грехах, они вскинули руки, обняли меня и твердо встали против остальных, рискуя собственной безопасностью.
Теперь заговорила Жанет, удерживаемая захватчиками:
«Эшлер, ты предатель собственного народа. Ты навлек смерть на своих во имя чужеземного бога. Ты уничтожил клан Доннелейта,
«Остановите ведьму!» – крикнул кто-то.
«Сжечь ее!» – требовали другие.
«Сжечь ее!» – раздавались крики повсюду.
Жанет еще продолжала говорить что-то, но было слышно перешептывание, и некоторые уже приготовились устанавливать столб на каменном круге.
Все это я видел краешком глаза. Видела это и Жанет. И потому сказала, по-прежнему сохраняя мужество:
«Проклинаю тебя, Эшлер. Проклинаю тебя перед лицом Доброго Бога!»
Я не мог говорить, но все же понимал, что должен. Я должен говорить, чтобы спасти себя самого, монахов, своих последователей. Я обязан говорить, если хочу предотвратить гибель Жанет.
Сухие сучья деревьев уже волокли к столбу. Туда же бросали уголь. Человеческие создания, всегда опасавшиеся Жанет, как и любой женщины-Талтос, которой они не могли обладать, принесли факелы.
«Говори, – прошептал Ниниан, стоявший рядом со мной. – Ради бога, Эшлер».
Я закрыл глаза, помолился, осенил себя крестным знамением и затем попросил всех выслушать меня.
«Я вижу перед собой кубок, – заявил я, говоря спокойно, но достаточно громко, чтобы все слышали. – Я вижу кубок с кровью Христа, который Иосиф Аримафейский привез в Англию. Я вижу, как кровь Христа вылилась в Источник; я вижу, как вода стала красной, и я знаю, что означает это явление. Кровь Христа – наше причащение и наша пища. Она должна навечно заменить проклятое молоко, которое мы похотливо извлекали от наших женщин. Она должна стать нашей новой пищей – таков наш удел. И в этот день ужасающих убийств пусть Христос получит наш первый акт самопожертвования. Ибо мы испытываем отвращение к убийству, и всегда было так. И мы будем убивать только врагов Христа, чтобы его царство пришло на землю и чтобы он вечно правил нами».
Это был лучший образец Искусства Речи, каким я владел, и он был произнесен с красноречием и слезами, и после этого вся толпа как человеческих созданий, так и Талтосов криками стала прославлять Христа. Все побросали наземь свои мечи, начали срывать с себя украшения – браслеты и кольца – и объявили себя заново рожденными.
И в тот самый момент, когда эти слова срывались с моих губ, я уже знал, что они лживы. Эта религия была обманом, а тело и кровь Христа могли убивать так же надежно, как яд.
Но мы были спасены, мы, стоявшие перед людьми, разоблаченные как чудовища. Толпа больше не желала нам смерти. Мы были в безопасности – все, кроме Жанет.
Они волокли ее к столбу, и хотя я протестовал, рыдал и умолял, священники мне отказали: «Жанет должна умереть – и она умрет. Ее смерть послужит уроком тем, кто отвергает Христа».
Зажгли огонь.
Я бросился на землю. Я не мог вынести это. Затем, вскочив, я кинулся к медленно разгорающемуся яркому пламени, но меня оттащили и удерживали в стороне против моей воли.