Талтос
Шрифт:
Почему ей до сих пор неизвестно, как пытались убить Юрия? Она даже не спросила, был ли он ранен.
– Была предпринята попытка застрелить его, – сказала Роуан, – но она оказалась неудачной. Покушавшийся был убит тем самым человеком, который и помешал ему выполнить задуманное. Его тело будет найти непросто. Так или иначе, мы не станем даже искать. У нас совсем другой план.
– Послушайте, Роуан, каков бы ни был ваш план, вы должны посвятить в него Майкла. Вы не можете уехать, не рассказав ему обо всем.
– Я понимаю.
– Почему вы не боитесь, что эти
– Я располагаю тайным оружием, которое принадлежит только мне. Юрий знает все об Обители. Думаю, мне удастся попасть туда. Я смогу поговорить с одним из старейших членов, с кем-нибудь из наиболее порядочных и уважаемых. Возможно, мне потребуется не более пятнадцати минут, чтобы выяснить, участвуют ли в заговоре все служители ордена или лишь небольшая группа.
– Но только не один человек, Роуан. Слишком много людей погибло.
– Ты права. Трое из их агентов тоже мертвы. Но это может быть очень небольшая группа внутри ордена или вообще люди со стороны, но имеющие с ним связи.
– Вы думаете, что сможете поймать самих этих негодяев?
– Да.
– Используйте меня как приманку!
– И ребенка внутри тебя – тоже? Если это ребенок Майкла…
– Это его ребенок.
– В таком случае они захотят получить скорее его, чем тебя. Послушай, я не собираюсь строить догадки. Мне нестерпима сама мысль о том, что кто-то использует способности ведьм в своих интересах, что эти женщины становятся жертвами новых поколений сумасшедших ученых. Я натерпелась достаточно от этих чудовищ. Единственное, чего я хочу, – покончить с этим. Но вы не можете поехать – ни ты, ни Майкл. Вы должны оставаться здесь.
Роуан оттянула назад рукав черного шелкового жакета и взглянула на маленькие золотые часы. Мона никогда не видела у нее этих часов. Возможно, и их купила Беатрис. Удивительно изящные, они были похожи на те, которые носили женщины в те времена, когда Беатрис была еще девочкой.
– Я собираюсь пойти наверх и поговорить с мужем, – сказала Роуан.
– Слава богу, – отозвалась Мона. – Я пойду с вами.
– Пожалуйста, не надо.
– Извините, но я пойду.
– Зачем?
– Чтобы удостовериться, что вы расскажете ему все что следует.
– Хорошо, пойдем вместе. Быть может, ты на один прыжок опередила меня. Я собираюсь убедить его в необходимости нашего сотрудничества. Но позволь мне спросить тебя еще раз, Иезавель. [12] Ты уверена, что ребенок от него?
– Это был Майкл. Я могу сказать, когда, вероятно, это произошло. После похорон Гиффорд. Я снова воспользовалась своим преимуществом над ним. Я не думала больше о предосторожности, как в первый раз. Гиффорд была мертва, и мной овладел дьявол, клянусь в этом. Это было сразу после того, как кто-то пытался проникнуть в библиотеку через окно и я ощутила запах.
12
Жена царя Ахаба (Ветхий Завет, Книги Царств I и II), противилась поклонению иудейскому Богу Яхве,
Роуан ничего не сказала.
– Это был мужчина, не так ли? Он стал преследовать меня, после того как был с моей матерью. Должно быть, так это было. Когда он попытался войти, то разбудил меня. А когда я подошла к матери, она уже была мертва.
– Был ли он сильный, этот запах?
– Очень. Я до сих пор иногда чувствую его там, в гостиной, и наверху, в спальне. Вы тоже?
Роуан помолчала.
– Я хочу сделать кое-что и именно поэтому прошу тебя, – сказала она.
– О чем?
– Не говори Майклу о ребенке, пока не проведут необходимые тесты. Есть здесь кто-нибудь, кому ты можешь довериться, кто может в такой ситуации заменить тебе мать? Должно быть, есть такой человек?
– Об этом не беспокойтесь, – заверила Мона. – У меня есть личный гинеколог, ведь мне уже тринадцать.
– Разумеется, – кивнула Роуан. – Послушай, что бы ни случилось, я собираюсь возвратиться, прежде чем тебе придется сказать об этом кому-нибудь вообще.
– Да. Я надеюсь на это. Однако будет чудом, если вы сможете возвратиться так скоро. Но что будет, если вы никогда не вернетесь и мы с Майклом так и не узнаем, что случилось с вами или с Юрием?
Роуан на секунду задумалась, а потом пожала плечами.
– Я вернусь, – сказала она. – И еще одно предостережение, если не возражаешь.
– Выкладывайте.
– Если ты все же расскажешь Майклу о беременности, а позже решишь избавиться от ребенка, это убьет Майкла. Его уже дважды обманывали. Если возникнет какое-нибудь сомнение, какое бы ни было, не говори ему прежде, чем сомнение разрешится.
– Мне не терпится сказать ему. Я могу связаться с врачом и пройти обследование сегодня же после полудня. Скажу, что перенесла нервный срыв и, похоже, могу сорваться снова. Она уже привыкла к таким моим выходкам. Когда тесты покажут, что все в порядке, меня ничто не удержит от того, чтобы рассказать ему. И ничто, я повторяю, ничто не сможет помешать моему ребенку родиться на свет.
Мона вдруг осознала всю бестактность своих слов, вспомнив, что сама Роуан больше никогда не столкнется с подобной дилеммой.
Но оказалось, Роуан вовсе не обидели и уж, разумеется, не ранили ее слова. Лицо ее оставалось невозмутимым. Она искала свои сигареты.
– Убирайся-ка ты отсюда, чтобы я могла покурить спокойно, ладно? – попросила Роуан, рассмеявшись. – А затем мы разбудим Майкла. У меня осталось еще полтора часа до самолета.
– Роуан, я… я все еще сожалею о том, что совершила с ним это. Я не раскаиваюсь в этом только из-за ребенка.
– Как не могу сожалеть и я, – ответила Роуан. – Если все обернется так, что Майкл станет отцом, он будет счастлив, а я найду в себе силы с годами простить ему грех. Только помни, Иезавель, я все еще его жена. Ты получишь изумруд и ребенка. Но Майкл все еще мой.