Там, где бродили львы. Последние из свободных

Паттерсон Гарет

В течение уже свыше сорока лет в огромном национальном парке Цаво Дафна и ее коллеги наблюдают за воспроизводством и восстановлением поголовья слонов в дикой природе. Примерно раз в сотню или более лет природа естественным образом регулирует численность слонов — наступающая засуха вызывает естественную убыль слонов. Слоны держатся около берегов рек и, естественно, не могут обеспечить себя достаточным кормом. Дафна рассказывала мне, как они, слабея, все больше спят и однажды не просыпаются. С засухой, случающейся примерно раз в сто или более лет, изменяется и среда обитания. Потом травяной покров восстанавливается — а благодаря уцелевшим слонам восстанавливается и растительный мир: проходя

через кишечник слона, семена деревьев прорастают, падают на землю вместе с навозом, — и здесь за дело принимаются навозные жуки: они закапывают в землю семена вместе со своими личинками. Таким образом, сотни тонн навоза попадают в землю, удобряя ее. Природа никогда не бывает безрассудна.

Вернемся к слонам Тули — вопрос «браковать или не браковать» часто обсуждается в кругах землевладельцев. К счастью, международный запрет на торговлю слоновой костью устранил финансовую мотивацию «выбраковки» слонов Тули, а «оправдание», с экологической точки зрения, самоустраняется, если поверить в философию Дафны Шелдрик. Как я уже упоминал, она открыла мне глаза и просветила насчет потребностей детенышей слонов. Это стало частью моей общей «переподготовки». Поскольку я долго работал в условиях юга Африки, мне внушали, что «манипулирование» дикой природой — вещь нужная и необходимая. А когда есть только одно мнение и нет возможности выслушать другую сторону, поневоле поверишь. А Дафна Шелдрик открыла глаза на многое.

В настоящее время слоны Тули осваивают куда большую территорию, нежели заповедники на территории Ботсваны и Зимбабве общей площадью 1200 км², — идет реколонизация ими территорий, где когда-то жили их предки и откуда они, преследуемые людьми, уходили в Тули. Инспекции слоновьих стад с воздуха, проводимые в последние десять лет, показали, что за это время число слонов на ботсванской части территории Тули не возросло, а держится постоянно на уровне около шестисот пятидесяти.

Другое указание на симбиоз слонов с окружающей средой Тули был открыт моим другом Крайзом Стайлсом. Крайз побывал в «Таване», когда работал над магистерской диссертацией — он изучал различные аспекты влияния крупных животных на растительность. У некоторых людей при виде сломанного или ободранного дерева возникает одна мысль: слоны виноваты. Отсюда — «слишком много слонов», «пора отстреливать»! Крайз пошел дальше этих рассуждений, и ему многое открылось. Например, в Тули есть большие территории, где происходит задержка роста деревьев мопана. В этом обвиняли «разрушительное влияние слонов». Крайз открыл, что и антилопа канна также повинна в низкорослости деревьев мопана. Они просто объедают их сверху, так что они никогда не вырастают до высокого уровня и выглядят как стриженая живая изгородь. Более того — в этом, оказывается, заключен не негативный, а позитивный смысл. Крайз открыл, что в конце зимы, как раз перед зимними дождями, когда земля находится в самом бедственном положении, эти «укороченные» деревья неожиданно покрываются листвой гораздо раньше, чем высокие деревья мопана, — а это богатый и доступный источник корма для истощавших за зиму листоядных.

Будущее слонов Тули так же неопределенно, как и во всей остальной Африке. Нет гарантий, что вновь не возобладает идея выбраковки, да и вспышки браконьерства можно ожидать в любое время. Поскольку во всех частных заповедниках Тули отсутствует штатная антибраконьерская работа (только в заповеднике Чартер основанная нами команда регулярно патрулирует большую территорию), слоны в Тули находятся под угрозой. Правда, к счастью, в заповеднике расквартирована бригада Сил обороны Ботсваны — в случае появления браконьеров она может быть усилена самолетом-разведчиком.

И наконец еще один сюжет о браконьерстве. Вот что мне рассказали о страшном случае, происшедшем всего несколько месяцев назад.

Туристы, находившиеся в лагере, почувствовали сильный запах тлена. Источник запаха оказался на некотором расстоянии от лагеря — это был огромнейший слон-самец, возможно, самый крупный во всем регионе. Он страдал от невыносимой боли. Держа хоботом ветку дерева мопана, он постоянно чесал ею свою громадную голову. Его голова гноилась от абсцесса, в ней уже кишели черви. Слона пришлось пристрелить, и при исследовании оказалось, что причиной его страданий были браконьерские пули — попавшие в голову, но не дошедшие до мозга.

Я боюсь за будущее слонов Тули. Если браконьерская охота за костью примет организованный

характер, то из-за легкой досягаемости этой территории много их будет перебито, прежде чем удастся навести должный порядок.

Глава одиннадцатая

И вот настало время слез

…У Природы, чьи сладкие дожди одинаково падают на праведника и на грешника, всегда найдутся расщелины в скалах, где я смогу спрятаться, тайные долины, в тиши которых я смогу поплакать и не буду никем потревожен. Она навесит надо мною звездную ночь, чтобы я мог под покровом тьмы уйти, но не споткнуться на дороге, освещаемой луной. Она нашлет ветер, который занесет мои следы, чтобы никто не смог найти меня и причинить мне боль.

Оскар Уайльд

К маю 1991 года у нас с Джулией были все основания гордиться результатами наших усилий как в львиной программе, так и в работе по заповеднику в целом. В первые пять месяцев года финансируемая и обученная нами антибраконьерская команда обезвредила свыше 5900 ловушек и капканов, немало и самих браконьеров было арестовано и передано в руки полиции. В свою очередь, численность львов в Тули достигла новой вершины: если восемнадцать месяцев назад в Тули было всего двадцать пять львов, то к маю 1991 года, по моим оценкам, их число возросло до сорока трех, включая детенышей.

К этому времени Рафики и Фьюрейя полностью достигли независимости, были счастливы, и обе носили детенышей. Батиан, превратившийся в прекрасного златогривого принца, регулярно уматывал на север, на зимбабвийскую территорию Тули: он наконец нашел себе подругу. Возвращаясь с амурных похождений, усталый, но довольный Батиан особенно сердечно приветствовал меня, терся желто-коричневой головой и сладко ворчал от удовольствия. Глядя на царапины, оставленные его нежной подругой, я улыбался.

Сцена ухаживания у львов начинается с резкого отпора со стороны самки, которое в дальнейшем сочетается с ярко выраженным флиртом. Молодой и, возможно, особенно жаждущий любовных утех Батиан получал когтистой лапой куда больше, чем можно было бы ожидать от львицы. Но ни удары, ни царапины, наносимые возлюбленной, по-видимому, не беспокоили его.

В общем, у нас с Джулией началась блаженная пора среди дикой природы Тули. Но недолго продолжались эти денечки: черное облако, принесшее скорбь и смерть, затмило их.

Первый удар настиг нас однажды ранним утром в конце мая. Когда небо окрасилось в оранжевый цвет и солнце вот-вот должно было показаться из-за горизонта, я услышал с востока грозное рычание дерущихся львов. Сначала я подумал, что это наша троица решила пошуметь из-за добычи: пошумят и успокоятся. Тем не менее скандал продолжался, становясь все более глубоким и напряженным. В львином реве слышались ярость, отчаяние и чувство опасности. Я схватил ружье и со всех ног кинулся туда, откуда доносились зловещие звуки. До меня долетел еле слышный голос Джулии, призывавший меня быть осторожнее. Я ничего и слышать не хотел: мне страшнее всего было за львов.

Едва я достиг берега реки, протекавшей где-то в двух сотнях ярдов от лагеря, мне навстречу бросились две золотые фигуры — это были мои львицы. У обеих были окровавленные морды и набитые до отказа животы — значит, они только что отобедали. Не забуду, как я — преждевременно! — вздохнул с облегчением, когда они стали взволнованно об меня тереться. «С ними все в порядке», — подумал я тогда.

Пока львицы терлись об меня, мои мысли вернулись к Батиану. Словно угадав, о чем я думаю, Рафики и Фьюрейя закончили свои приветствия и пошли в том направлении, откуда пришли. Я в тот момент не понял, что обе сестрички ведут меня туда, где лежал их израненный брат.