Там, где кончается небо
Шрифт:
– Эка же, сколько снега навалило!
Барби, надкусив шоколадную конфету, кивнула златокудрой головой.
– В такую погоду рыба вряд ли будет клевать. – с сожалением в голосе произнесла она.
– Ничего, сходим, попробуем. – сказал гном почему-то голосом дяди Славы и затем крикнул:
– Эй, Женька, проснулся? Пойдёшь с нами на рыбалку?
Я открыла глаза и увидела, что уже совсем светло. За столом сидят тётя Вера и дядя Слава и пьют чай. Отца Женьки в доме не было, очевидно, он пошёл задавать корм скоту. Женька лежит на соседней кровати, на которой он спал с дядей Славой
– Нет, я не хочу.
Мы с Женькой позавтракали кашей с маслом, запили чаем с молоком и попросились на улицу под предлогом поиграть. Однако, мы помнили с ним, что сегодня отправляемся на соседний гурт за живыми игрушками.
Мы надели шубы, валенки и шапки. На наши шеи тётя Вера повязала шарфы. Когда мы вышли на улицу, я спросила у Женьки:
– Женька, а там в Хунгуре есть барби и гном?
– Конечно, есть! – не секунды не медля, горячо отозвался он. – Там есть все волшебные существа. А еще есть пираты и ковбои на маленьких лошадях!
Я посмотрела на него: не врет ли? Но вроде нет – не смеётся и говорит серьёзно.
Из дома вышли Женькин отец и дядя Слава с походными рюкзаками на плечах. В руке у дяди Славы был металлический ледобур. Переговариваясь, они вышли за калитку и двинулись в сторону реки. На рыбалку пошли.
Мы с Женькой пару дней назад тоже ходили на рыбалку. И мне даже посчастливилось поймать ленка. Ух, и большой же он был!
Дядя Слава насадил на крючок белого жирного короеда и забросил леску с лунку. Леска тут же натянулась из – за тяжёлого грузила. Дядька велел мне держать короткое удилище и иногда покачивать им.
– А зачем так покачивать? – спросила я. Дядя вглянул на меня, снял варежку и утёр мне нос.
– Когда рыба будет проплывать мимо короеда, она увидит, что он танцует, остановится посмотреть, а потом клюнет, – поведал он о хитрости рыболовного приёма.
– А если короед не будет танцевать, она не клюнет?
– Думаю, нет, – ответил дядя Слава. – Ей же скучно там, подо льдом. От скуки она его попросту не заметит и проплывёт мимо.
Я уставилась в лунку и увидела танцующего белого короеда в тёмной глубине воды. Мимо плывёт огромная рыба, грустно понурив голову. Вдруг краем круглого глаза она замечает лихо отплясывающего червяка и, удивлённая, останавливается, заинтересованная номером. Червяк извивается своим белым телом, кланяется и подпрыгивает. Рыба качается ему в такт и аплодирует двумя красными плавниками, чрезвычайно развеселившись. Теперь ей не скучно, но… Почему она, вместо того, чтобы наградить короеда жизнью за его прекрасный номер, решает его съесть?.. Только я хочу спросить об этом дядю Славу, как вдруг чувствую, что кто-то внизу, под водой сильно дёрнул за крючок. Даже удилище качнулось вниз.
– Э-э-э, там кто-то дергает! – закричала я. Дядя Слава, который был ближе всех ко мне, подошёл и принялся быстро вытягивать леску из воды. Через мгновение он вытащил из лунки рыбину. Та ошарашено смотрела вокруг и безмолвно открывала рот, из которого торчал крючок с короедом. Я улыбнулась, подумав: вот так тебе, рыбина, ты хотела съесть ни в чем
– Ну вот! Твой первый ленок! – сказал дядя Слава, снимая рыбу с крючка.
– Поймала! – восторженно воскликнула я и победно посмотрела на Женьку. Тот сидел рядом со своим отцом и завистливо смотрел на бьющегося об лед ленка. Сам он в тот день так ничего и не поймал…
… Снег больше не идет. День солнечный и ясный. У деревянной базы, огороженной жердями, коровы. От них валит пар. Я гляжу на Витим и вижу белое одеяло снега. Это одеяло настолько огромное, что, заботливо прикрыв поле и ледяную реку, оно расстелилось ещё дальше к далёким сопкам и только там, края его обрываются и видны чёрные точки оголённых деревьев. Наверное, им зябко.
– Ну что? Идем? – тихо говорит Женька, а сам поглядывает на окна дома – не смотрит ли тётя Вера.
– Точно не страшно? – спрашиваю я его.
– Не бойся, здесь совсем недалеко. – уверяет он. И мы отправляемся в путь. Сначала мы бежим: нужно перебежать поле так, чтобы тётя Вера нас не увидела из окна, а за полем крутой обрыв к реке и там нас будет уже не видно. Женька бежит впереди и мне тяжело бежать рядом с ним из – за неудобных валенок.
– Давай быстрей! – вполголоса кричит он, останавливаясь и косясь на дом.
Мы перебежали поле и скатились с обрыва к берегу Витима. Женька трёт лоб и успокоенно говорит:
– Фу-х! Ну теперь можно и помедленнее пойти, мама не увидит.
– А знаешь, летом, когда тебя здесь не было, игрушки дома не жили, – говорит он, когда мы миновали обрыв и зашагали по ровной поверхности льда.
– А где же они жили?
– Они жили в поле в сусличьих норах. Утром они просыпались и отправлялись на Витим купаться. Они запрягали сусликов и садились на них, как на лошадей, и ехали. У них вождь – деревянный ковбой в шляпе.
– А я думала, что ковбои на лошадях только ездят.
Женька, на секунду замешкавшись, выдаёт:
– Так у ковбоя есть лошадь! Маленькая такая, игрушечная лошадь. Он и ездит на ней, а все остальные игрушки – на сусликах… Ну и пираты ещё на лошадях. У них они тоже есть.
– Что? Даже барби ездит на суслике?
По Витиму идти намного легче. Снег здесь твёрдый и ребристый лежит ровно и его не так много, как в поле. Поэтому мы с Женькой идём наравне бодро и весело.
Подумав, Женька отвечает.
– По – моему, у неё есть карета и она ездит в ней. Они ведь и в Хунгуру на сусликах уехали. Ты не заметила, что в поле нет сусликов?
Я вспомнила безжизненные белые поля вокруг гурта.
– И правда!
– Вот! – торжествующе говорит он, – Я и говорю тебе, что они теперь все живут в Хунгуре.
Мы идём по замёрзшей реке. По обоим её берегам рассыпался лес. Чёрные деревья стоят в оцепенении и глядят на нас. Некоторые деревья так низко склонились над рекой, словно слушают, как глухие старики, которые подставляют к тебе ухо и громко спрашивают: «А–ась?». Я поглядываю на эти деревья и мне отчего – то становится боязно.