Там, где лес не растет
Шрифт:
– Здесь в самом деле был огонь… – прошептал Коренга.
Из-под крепко зажмуренных век текли слёзы. Он не помнил, когда плакал последний раз. Уж точно не в тот день, когда умер дедушка, а он обнаружил, что остался без ног.
Андарх с Эорией оглянулись, и оказалось, что они ушли вперёд на добрых полсотни шагов, поскольку тележка остановилась. Остановился и Торон. Он жалобно взвизгивал и льнул к хозяину, облизывая ему лицо.
– Что с тобой, венн? – Эория мгновенно подоспела на выручку, у неё был взгляд, какого Коренга никогда
Коренга почему-то не устыдился слёз, катившихся по щекам.
– Огонь… – ответил он по-прежнему шёпотом, голосу не было никакой веры. – Раскалённая туча… с востока… Они все сгорели, весь город… Только одного мальчика унесли симураны…
Ему захотелось завыть, выплеснуть горе страшным плачущим криком, который, как сказывали, был присущ Сироте… Он всё-таки сдержался, только заскрипел зубами, перемалывая неродившийся стон.
Эория отвела глаза, продолжая крепко держать его за плечи, а потом вдруг присела на борт тележки и обняла Коренгу. Так подхватывают раненого, пошатнувшегося в бою. Коренга ощутил, как постепенно уходит, отпускает судорожное напряжение…
Андарх стоял поодаль, у него на лице отражалась плохо спрятанная досада. Ну в самом деле. Время ведь никого ждать не собиралось, а развалины города, лежавшие на обширных увалах неведомо где, ещё предстояло найти.
– Что с тобой? – на ухо Коренге повторила Эория. Потом спросила иначе: – Как ты это увидел?
Коренга со всхлипом перевёл дух и кивнул на Торона.
– Он был здесь… В смысле, кто-то из его предков… И они спасли оттуда мальчонку, Андарх. Не знаю только, принадлежал ли он к царскому роду…
То есть, судя по серой латаной рубашонке, скорее всего не принадлежал, хотя почём знать, что за обычаи были в ходу у тогдашних царей! Коренга не поручился бы даже в том, что спасённый мальчишка в дальнейшем вырос среди людей, родных ему по крови и языку. Виллы не делали особых различий между человеческими племенами. Угодивших к ним приёмышей они отдавали просто своим друзьям, туда, где, по мнению Крылатого народа, детей растили с должной любовью.
В том числе веннам…
Коренга невольно представил, как могла бы устроиться судьба маленького жителя Фойрега где-нибудь в заснеженных дебрях, в дружном веннском роду… Голова у него опять закружилась. Бездна времени предстала перед ним сумрачно-непроглядным колодцем. Сколько же разных голосов, жизней, картин вроде только что разразившейся укрывалось в его темноте!..
«Вот бы мудрецам, что о минувших веках пишут, с симуранами поговорить…» – осенило его.
Тут подал голос Андарх, и оказалось, что тайный царевич не только верно истолковал слова Коренги, но и смекнул, как обратить случившееся на подмогу в своих поисках. А и что бы ему было не смекнуть? Его-то, в отличие от Коренги, не туманили ни потрясение, ни боль, пережитая как своя.
Он спросил:
– Если твой пёс наделён памятью о Тёмной Звезде, венн, не случится ли так, что он сможет отвести нас туда?
Коренга даже вздрогнул, так далеко убрели его мысли от
– К месту, где раньше стоял город. Ты ведь говоришь, он здесь некоторым образом побывал?
Коренга оглянулся на Торона. Карие пёсьи глаза смотрели на него весело и внимательно, пасть расплывалась в добродушной улыбке. Коренга положил руку на лобастую голову.
– Проводишь нас туда, где ты был?
Он мог бы поклясться, что вполне наяву услышал самодовольное хмыканье, совершенно по-человечески раздавшееся в ответ. Я, мол, да оплошаю?.. Торон повернулся, вскидывая пушистый хвост, уверенно натянул поводок – и двинулся вперёд, понемногу забирая налево. Люди молча последовали за ним.
ГЛАВА 55
«Прими, добрая земля…»
Неполные сутки спустя походники стояли перед Огненными увалами, там, где опушённая реденькой травкой равнина чёрного песка уступала место возвышенностям, похожим на заросшие лесом дюны. Здесь Торон остановился, а потом и улёгся, всем видом изображая добротно исполненный долг.
У Коренги сразу пересохло во рту, он принялся озираться, ища и не находя сходства с городскими окрестностями, всплывшими из наследных воспоминаний Торона. Когда он подумал о том, что именно там, где лежал теперь его пёс, некогда играл со щенком маленький мальчик, ему стало страшно, и чувство, что подземное пламя только ждало этого дня для нового пробуждения, вернулось в пугающей полноте.
«Да с чего бы? – одёрнул себя молодой венн. – Опять, что ли, Погибель с неба падёт? А не маловаты ли блохи, чтобы на них боевые стрелы переводить?..»
Так-то оно так, да совесть недреманная тут же подсунула Коренге нечто из прошлого его собственного рода, доказывая: блохи, может быть, и малы, но боевые стрелы на них иногда всё-таки тратились. Коренга тоскливо обвёл глазами зубчатые вершины ельника, сменившие зубцы городских стен, и вдруг успокоился.
«Ну придёт. Ну сметёт. Миг – и нету меня. Может, именно за этим я сюда в итоге приехал…»
Торон неожиданно встал с облюбованной лёжки, подошёл к хозяину и, вдруг вскочив передними лапами на тележку, с бесконечной осторожностью взял его сзади за шиворот. Развёрнутое крыло кобеля отгородило Коренгу от привидевшейся опасности, от погибельных мыслей. Молодой венн обнял верного друга, зарылся лицом в густую длинную шерсть…
…И ему причудился запах палёного волоса…
Он даже не сразу расслышал ликующий крик Андарха, уже забравшегося на ближний увал:
– Есть!!!
Лес, в который они с Эорией и Тороном вступили на склоне холма, показался Коренге не просто старым, а древним, воистину вековым. Он подспудно удивился этому обстоятельству. Почему-то он думал узреть молодую поросль, укрывшую недавнюю гарь.
«Ну да, – сказал он себе, с помощью Торона перетаскивая тележку через сплетение толстых корней. – Это ж когда было! С тех пор веков больше минуло, чем мне годков…»