Там, где нас нет (Повесть)
Шрифт:
– Заявление я подпишу, конечно. Но вам придется после Нового года еще выйти. Вряд ли я за праздники найду вам замену. А может, и найду. Желаю вам удачи.
– Я могу... сейчас уехать?
Волков опять начал раздражаться.
– Да нет, конечно! У нас нормальный рабочий день, и у вас он пока тоже нормальный! Или у вас тоже тетушка занемогла?! И вы должны срочно явиться к ее одру?!
Осипов смотрел на него, пожалуй, с сочувствием.
– Идите на свое рабочее место, – приказал Волков, хотя, наверное, это было глупо. –
Когда за Осиповым закрылась дверь, Волков еще раз прочитал заявление, написанное мелким и твердым почерком. Заявление как заявление, и дата стоит вчерашняя. Значит, Осипов вчера надумал увольняться! Интересно знать когда?.. Когда играл в бильярд с Камаровским и Рыбалко? Или когда Сиротин погиб? И что это вообще за спешка такая? Нынче никто с работы не увольняется, все держатся за нее руками и ногами, а бывает, что и зубами, несмотря на то что зарплата падает, цены растут, и вчерашние крепкие «середняки» постепенно идут ко дну, пуская пузыри и отчаянно пытаясь удержаться на поверхности!..
Увольте меня сегодня же!.. Ну, до свидания, я пошел!..
Волков, должно быть, несколько лет жизни потерял, когда увольнял людей. Увольнял и точно знал, что новую работу найти почти невозможно, что он обрекает своих – своих! – сотрудников на маету с пособиями и очередями на бирже труда, с «переквалификацией», когда бухгалтерше предлагают стать швеей или фасовщицей! Он приезжал домой, опрокидывал стакан водки и падал в кровать, только бы ни о чем не думать, не жалеть, не вспоминать эти разговоры, слезы, глаза!..
У кого-то не выплачены кредиты, у кого-то дети в платной школе, у кого-то мама болеет и нужны деньги на лекарства и пребывание в больнице, а он должен... увольнять!.. И поделать ничего нельзя.
Осипов остался, потому что на самом деле работал давно и хорошо, и Волков, уволивший из его отдела двоих или даже троих, точно знал, что Игорь останется!..
Волков ходил по кабинету и думал.
Кто заходил к Сиротину? Кто оставил след на ковре? Кто поставил машину на его место? Кто слышал, что сигнализация то и дело срабатывала? Про эту сигнализацию говорят все, но, выходит, никто ее не слышал?!
Как все это собрать в единое целое? Имеет отношение гибель Сиротина к увольнению Осипова или не имеет?
Если Сиротин погиб случайно, по глупости, а предполагается, что он именно так и погиб, почему никто не признается, что заходил к нему в кабинет?! Но ведь кто-то же заходил?!
Сидеть в кабинете не было никаких сил, да еще телефон все время попадался на глаза, словно напоминал о том, что Волков собирался позвонить Юле, но струсил, и Павел, прикрыв телефон осиповским заявлением, вышел из кабинета.
Идти ему было некуда, и он пошел на лестницу. Покурить, что ли, там?..
Дверь в комнату, где сидели Денис Усков и две барышни, была открыта, и Волков завернул туда. В
Барышень не было. Денис сказал, что они ушли в переговорную наряжать елку и развешивать гирлянды. У него самого в компьютере был открыт пасьянс, и он проделывал некие движения, чтобы этот самый пасьянс от Волкова загородить.
– Павел Николаевич, я отчет-то дописал. И что теперь с ним делать? Кому его нести? Вам?
– Давайте мне.
– А кто теперь... на место Николая Ивановича?
Ох-хо-хо... Вот еще вопрос, на который нет ответа.
– Я пока не думал, Денис. Не знаю, честно.
– А похороны когда?
Этого Волков тоже не знал. Он даже думать про похороны не хотел, хоть понимал, что придется. Вряд ли Зина все потянет одна!..
– Денис, вы вчера вечером никуда не выходили?
Усков посмотрел с беспокойством. Должно быть, такого рода вопросы следует задавать как-то законспирированно, иносказательно, маскируя свои подозрения и сыщицкий интерес, но Волков ничего этого делать не умел.
– Н-нет, не выходил. А что такое, Павел Николаевич?
– Когда сигнализация на машине Сиротина срабатывала, слышали?
– Слышал.
Ну, слава богу, хоть один слышал!
– Это когда было? Днем или вечером?
– Вечером, Павел Николаевич. Он ведь днем уезжал куда-то, Николай Иванович, в смысле! А потом приехал, и сигнализация стала орать каждые пять минут!
– Каждые пять минут? – переспросил Волков задумчиво. – И вы каждые пять минут ее слышали?
– Да нет, – перепугался Денис Усков, – каждые пять минут не слышал, но пару раз слышал. А что такое?
– Сын Сиротина хотел машину забрать, – повторил Волков утреннюю ложь. – А как сигнализацию отключить, не знает. Она же у него какая-то особенная была, он ее отдельно ставил! Вот я и спрашиваю всех...
Объяснение вышло так себе, разумной логики в нем не было никакой, но Волков по опыту знал, что люди, как правило, и не слушают никаких объяснений, и не вникают в них. Самое главное, чтобы эти объяснения были как можно более... житейскими. Вот сын хочет забрать машину отца. Сигнализацию не знает, как отключить. Все хорошо. А при чем тут вчерашний вечер – неважно!..
– Денис, а вы Сиротина вчера вечером не видели?
– Нет. Я отчет писал, мне его обязательно надо было доделать! – И Усков с грустью показал на папку, которую Волков положил на край стола. Было как-то совершенно понятно, что папка начальника не интересует, следовательно, зря он так старался написать этот отчет вовремя. – Я днем в магазин ходил, за апельсинами.
Волков смутно подумал, что сейчас с удовольствием съел бы апельсин, большой, сочный, желтый, остро, по-новогоднему пахнущий, с толстой веселой шкурой и непременным пупочком, где как будто завязывается еще один маленький апельсинчик!..