Там, где нас нет
Шрифт:
– Необычно, а пастила вкусная?
– Ага. Во дворе усадьбы есть кафе, которое расположено на улице и представляет собой небольшой садик со столиками и стульями. Пока ждешь экскурсии или просто гуляешь, можно попить чаю с пирогами, съесть мороженого. Но это еще не все. Находится там и музейная фабрика. Это первый в России живой музей с открытым пастильным производством по старинным технологиям девятнадцатого века. Музейная фабрика находится в здании пастильного заведения купца Чуприкова. У пастильной фабрики свой сад, где выращиваются особые пастильные яблоки – кислые, с плотным мясом. Можно совершить экскурсию на музейную фабрику.
А раз есть реки, то какая же экскурсия без теплоходной прогулки? Всегда интересно увидеть город с воды.
– Ника, ты прямо целую экскурсию
– Спасибо, я стараюсь. Кстати, о пастиле. Чайник вскипел, давай чай пить, – я встала со стула, чтобы поухаживать за гостем.
– Я смотрю, ты много путешествуешь, – заметил Кирилл, когда мы пили чай.
– Есть такое дело. Люблю ездить, да и профессия обязывает. И просто интересно. Столько всяких вещей узнаешь. С историей России знакомишься. И не только. Я за время экскурсионных поездок столько о нашем городе узнала! Вот и получается, что за границу рвемся, а о своем городе и рассказать ничего не можем – не знаем, что сказать. Я была очень удивлена, например, когда узнала, что губернатором нашего города был Воронцов – отец той самой Воронцовой-Дашковой, фаворитки Екатерины Второй. И что у них было имение в Андреевском, которое стояло по дороге на Москву. Или, например, что Танеев был не только композитором, но и царским советником. Исаак Левитан также останавливался в наших краях и рисовал. Он приезжал на отдых к историку Василию Ключевскому. У Левитана есть картина, на которой изображена Владимирка. Раньше во Владимире был Кремль, от которого сейчас остались только Золотые Ворота.
– Надо же, я этого тоже не знал.
– Про Суворова, надеюсь, знаешь? – спросила я.
– Про Суворова? Знаю. У него имение было Ундол в Собинском районе. Я еще и про Солоухина знаю. Он родился и жил в Ставровском районе, недалеко от музея Жуковского.
– Верно, молодец, – похвалила Кирилла я.
– А что тебе еще нравится в поездках? – поинтересовался он.
– За время путешествий я втянулась в одну игру. Игра простая: я слушаю, как экскурсовод рассказывает о происхождении названия города, а потом придумываю свои версии, – ответила я.
– Интересно и необычно. Расскажи про Гороховец и Коломну, – попросил Кирилл.
– Про Коломну есть следующие версии. Коломна окружена, то есть, окаймлена, реками Коломенка, Москва и Ока, откуда и происходит ее название. От рязанских слов коломень, коломенье – означающих границу, окрестность. От финно-угорского калма, означающего могилу, кладбище. От слова каменоломня – рядом с городом добывали, по-старинному, ломали камень, – поделилась своими знаниями я.
– Много вариантов. Интересно, а как на самом деле было?
– Не знаю, такой информации не сохранилось. Про Гороховец тоже много версий. Одни полагают, что название произошло от финно-угорского «Хорроховесь», что в широком толковании переводится как «Дремлющая в снегах деревня». Есть версия, что Горох – основатель рода, все члены которого собирательно именуются Гороховцы. Один из представителей рода – Гороховец. Также говорят, что здесь хорошо рос горох, который сажали жители. Отсюда и такое название.
– Слушай, оказывается, это так увлекательно – искать версии происхождения названий, – сказал Кирилл. – Давай придумывать свои версии, почему так назвали тот или иной город, – предложил он.
– Давай, – согласилась я. – С чего начнем?
…Вечером я стояла у окна и смотрела, как темнота вступила в свои права. На меня смотрели огни соседних домов, напоминая о домашнем тепле и уюте. А за каждым окном была спрятана чья-то жизнь.
Я вспомнила вчерашний разговор с Кириллом о времени. Что есть время? Нам всегда его не хватает. Сколько бы нам ни было отмерено прожить, нам всегда будет недостаточно. Всегда будет мало. И как понять: много его или мало? Что определяет размер времени? Или время не имеет размера?
Раньше мне казалось, что время от одной встречи с Романом до другой тянется бесконечно медленно. Я не могла дождаться, когда наступит тот момент, когда я его снова увижу. Когда мы стали встречаться, я постоянно ждала его звонков и сообщений.
Так что же есть время? Почему память об одних событиях время сглаживает, а о других, наоборот, делает острее? Почему одну боль время лечит, а другую делает только сильней? Почему мы жалеем о том времени, которое не использовали с толком, а иногда торопим его, чтобы максимально приблизить наступление какого-то события? Бывает и такое, что хочется оттянуть время, чтобы действие наступило как можно позднее. Например, каникулы. Помню, как в детстве я не любила август, потому что за ним наступал сентябрь и надо было идти в школу. А в декабре я зачеркивала дни, которые прошли, и считала те дни, которые оставались до прихода Нового года. Странно и то, что многие не умеют грамотно распоряжаться своим временем. Как-то один знакомый мне с увлечением рассказывал, сколько у него друзей в социальных сетях, в какие игры он там играет, какие приложения запустил. Я слушала его, не понимая, как это может быть интересным. Лично я выдерживаю не больше пяти минут. Потом мой мозг не выдерживает перегрузки от такого умственного напряжения и отказывается работать. Честное слово, я не преувеличиваю. Так вот, слушала я его, слушала, а потом спросила: «Тебе на самом деле все это интересно?» Ответ меня просто сразил наповал: «Да нет, это я так просто, чтобы убить время». Только вдуматься: «убить время». Тогда что же есть для него жизнь? Если ее нечем наполнить, то как определить, что есть время для него? Я, например, предпочитаю время не убивать, а использовать максимально полезно. Даже если считаешь минуты до встречи с любимым человеком и кажется, что время стоит на одном месте.
После новогодних праздников все вернулось на свои места. Рома вернулся с турбазы, я начала работать. Мы долго не виделись, поэтому я приехала к нему домой пожить несколько дней.
– Что ты делаешь? – спросил меня Рома одним вечером.
– Перевод, – ответила я.
– Какой перевод? Ты вроде фотограф, а не переводчик, – удивился он.
– Верно, – подтвердила я. – Просто у меня есть один знакомый фотограф, который в свободное время работает волонтером с людьми, у которых редкое заболевание кожи. Я его очень уважаю, уважаю то, что он делает. Понимаешь, у него хватает мужества ходить в больницы, в дома к этим людям, что-то делать им, помогать. А я не могу. Я не такая мужественная, как он. Я сразу начинаю плакать, потому что внутри все сжимается от увиденной картины. Мне всех становится очень жалко, я тяжело переживаю это эмоционально. Я могу помогать без слез только неодушевленным предметам. Он попросил меня перевести на английский язык кое-какие документы и обращение, которые потом разместит в Интернете, чтобы собрать денег на перевязочные материалы трехлетнему мальчику, больному этой редкой болезнью. Поэтому я иногда помогаю ему с переводом. Это все, что я в силах сделать. Вношу свою лепту, хоть и очень маленькую, – объяснила я.
– Благородно, – сказал Роман. – Тратить свое свободное время на проблемы чужих тебе людей.
– Это нормально, Рома. Только отзываясь на призыв о помощи других людей, мы сохраняем человечность и остаемся человеками, в самом прямом смысле этого слова. Не людьми, а именно человеками, – высказала свое мнение я. – Ты когда-нибудь кому-нибудь помогал просто так? – поинтересовалась я.
– Нет, не помогал. Своих проблем хватало. Будешь меня морали учить и на совесть давить?
– И не собиралась. Каждый делает свой собственный выбор сам, – ответила я. Немного помолчав, я спросила: – Рома, а почему ты никогда не был у меня дома?