Там, где обрывается жизнь: повести
Шрифт:
— Кто выстроил сей спасительный храм? — спросил Егор.
— Охотники. Тут не один такой. Они приплывают с того берега и живут здесь неделями. В сезон лес оживает. Мы с отцом тоже бывали здесь, и не раз. Он был заядлым охотником.
— А постоянно люди живут на этом берегу?
— Нет. Переехав мост, надо еще сорок километров добираться до ближайшего поселка. На пути будут только леспромхозы. Ты хочешь есть?
— Тарелочку водочки с черным сухариком. Мечта!
— Господи! Как ты однообразен. И не прижимайся ко мне.
— Я не прижимаюсь.
— Знаю я вас, мужиков! И не надейся. Морду исполосую ногтями.
— Чокнутая! А вообще-то секс хорошо согревает.
— Сексом будешь занимать со шлюхами, со мной можно заниматься только любовью.
— Так давай полюбим друг друга.
— Любовь не заказывают, как кусок мяса в ресторане. Или она есть, или ее нет. И хватит об этом. Что делать будем?
— Нам нужна веревка, пила и топор.
— Тут много хлама, топор наверняка есть. И что дальше?
— Будем плот вязать, по-другому нам на тот берег не перебраться. Про мост забудь.
Яна сама прижалась к Егору, а он будто не замечал этого.
— Уходя, мы оставили на столе две тарелки, две кружки. В лесу стоит «Волга», на которой ты приехал, в сарае мотоцикл.
— Они знают, что нас двое. Видели, в кого стреляли.
— А еще мы оставили книгу, раскрытую на тридцать четвертой странице.
— И что они поймут, прочитав ее? Дом епископа пойдут искать? Без тебя они ничего не найдут. Скорее всего, в нас стреляли люди Шверника, били на поражение. Плечо мне задели. Могли и в тебя попасть, высунь ты нос.
— Получается, что ты меня спас?
— Ни черта не получается. Сплошные неприятности.
— Как Шверник мог найти нас? О бабушкиной даче никто не знает, сюда сто лет никто не ездил. Отец выстроил трехэтажный коттедж в другом месте, а здесь бывала только я. Причем одна.
— А подружки?
— Нет у меня подружек. Где их взять, с пустышками мне неинтересно. Я хожу только на деловые вечеринки, не сопляков цеплять, а хорошую работу подыскиваю.
— И как успехи?
— Никак. Никого мои мозги не интересуют, на коленки глазеют.
— Бедняжка. Тяжело тебе найти работу.
— У меня красный диплом.
— В гробу он тебе не понадобится.
Яна вздрогнула.
— Шутка.
Он обнял девушку за плечи.
— Не дрейфь. Мы их раньше поймаем, чем они нас.
— Как?
— На живца. Из тебя получится отличная приманка.
— Спасибо на добром слове.
— Слушай, детка…
— Прекрати называть меня деткой!
Яна сбросила руку Егора со своего плеча.
— Хватит буянить!
— А ты не лезь.
— Кошмар! Умрешь и женской ласки не узнаешь!
— Говори по делу, что задумал.
— Мысль шальная мне в голову закралась. Эта троица — Потапов, Гриценко и Улицкий, которые убили твоих родителей, в чем я уверен, должны выбить из тебя признание. Но как? Пыткой? Эти методы им знакомы, но не всегда эффективны. Ты очень молода, хрупка, впечатлительна. Во всяком случае, так кажется со стороны. А если умрешь с перепугу или от боли? Что бы я сделал на их
— В какой тупик?
— В обычный. Безвыходный. Ты сама дала им подсказку со своей дурацкой историей в квартире Феликса Шверника. Ты убийца, тебе грозит лет десять как минимум, а у них есть против этого средство: они могут отвести от тебя подозрение, если ты отдашь им карту и схему места, где спрятаны алмазы.
— И отдала бы.
— Ясное дело. Вариант беспроигрышный. И они уже начали претворять свою задумку в жизнь. Может, кто-то из них стрелял в Шверника. Из твоего пистолета стреляли дважды. Ты не попала, у тебя глаза были залиты вином, а потом ты получила оплеуху и отключилась. Тебя тогда еще должны были схватить, но ты ускользнула у ментов из-под носа. Тебе повезло.
— Все это недоказуемо.
— Кто вызвал милицию?
— Соседи.
— Соседи ничего слышать не могли. Тройной пакет стекол на окнах и стены в пять кладок кирпича. Не зря эти дома не сносят, а реконструируют. Милицию вызывал тот, кто стрелял в Шверника, пока ты валялась без сознания. Тебя подставили.
— И какое они могут предложить мне противоядие? Нет. Тут ничего не придумаешь. И кто мог знать, что я поеду к Швернику?
Егор опять обнял девушку.
— Шверник и троица кладоискателей не имеют друг к другу никакого отношения. Один из троих следил за тобой. Они еще не готовы брать тебя за жабры. Но тот, кто следил, видел человека, стрелявшего в Шверника, он вышел из дома раньше тебя.
— И мог слышать выстрелы, окно у Шверника было открыто. Я же услышала вой милицейских сирен.
— Без тебя им клад не найти, значит, чтобы их поймать, ты должна стать приманкой.
— Сначала надо Шверника обезвредить, иначе он убьет меня раньше. Как же он нашел нас здесь? Не могу понять… Ну ладно, хватит обжиматься, будем строить плот. Одежда уже дымится на печи.
Егор тяжело вздохнул.
Человек на встречу с Олегом пришел. Возраст неопределенный, где-то около сорока или за сорок. Одет скромно, но ботинки идеально начищены. На брюках наведены стрелки. Лицо не запоминающееся, но взгляд острый. С такими людьми трудно разговаривать, они всегда ищут подвох или подтекст. Дока Громов всю жизнь работал с людьми и тоже кое-что смыслил в психологии.
— Представляться будете? — спросил он.
— Рудик. От вас все равно не спрячешься. Я работал телохранителем Григория Прудникова. Мы вместе служили. Уволен в запас. Причины обсуждать не будем.
— Значит, вы служили в военной разведке и даже не скрываете этого?
— Я не являюсь носителем секретной информации. И потом, разговор не получится, если ты не поймешь, кто я. Тут есть тихое местечко, где мы можем поговорить.
— Идем.
Легкий переход на «ты», желание поговорить… Похоже, Олег ошибся в своей первой оценке.