Там, где парят орлы. Последняя граница
Шрифт:
— Вы тут ни при чем, друг мой. Но будьте начеку.
Не торопясь, почти медленно фон Браухич подошел к парадной двери и, открыв замок в первой же комнате, обнаружил пилота, все еще лежавшего без сознания. Рядом валялся расплющенный распределитель зажигания. Фон Браухич снял со стенной полки фонарь, разрезал веревку, которой был связан пилот, вытащил у него изо рта кляп и оставил лежать у открытой настежь двери так, чтобы его сразу же увидели из коридора.
Потом капитан взбежал по лестнице наверх, туда, где располагались спальни, неслышно прошел мимо двери Мэри и,
Фон Браухич оглядел комнату: железная кровать была сдвинута с обычного места, ею приперли шкаф. Он отодвинул кровать, дверцы распахнулись, и оттуда вывалился связанный офицер с кляпом во рту. Браухич и глазом не моргнул — чего–то в этом роде он и ожидал. Развязав веревки и вытащив изо рта молодого обер–лейтенанта кляп, он вышел из комнаты. У него были дела поважнее, чем приводить в чувство младших офицеров.
У комнаты Мэри он остановился, приложил ухо к двери и прислушался. Тишина. Он заглянул в замочную скважину. Света нет. Постучал. Никакого ответа. Снова воспользовавшись своим ключом, вошел в комнату. Она была пуста.
— Так, так, так, — пробормотал он себе под нос. — Очень интересно.
* * *
— Закончили? — спросил Смит.
Томас кивнул, Кристиансен и Каррачола тоже. Смит прошел вдоль стола за их спинами и собрал блокноты, сложив их на столике возле Крамера.
— Момент истины, — спокойно сказал Смит. — Достаточно заглянуть хотя бы в один блокнот.
Крамер без особого энтузиазма открыл лежавший сверху блокнот и начал читать, медленно перелистывая страницы. Смит осушил бокал и по–хозяйски прошествовал к буфету, где стояла заветная бутылка. Налив себе коньяк, он аккуратно завинтил пробку и, отпив, спросил Крамера:
— Хватит?
Крамер кивнул.
— Теперь сравните с моим списком. Крамер опять кивнул:
— Как это вы сказали — момент истины? — он открыл блокнот Смита. Первая страница была девственно чистой. Вторая тоже.
И третья… Крамер в недоумении поднял глаза на Смита. Стакан, который только что Смит держал в руках, падал на пол, а сам он резким ударом руки свалил охранника. Зазвенела посуда на буфете.
Недоумение на лице Крамера исчезло. Оно озарилось внезапным прозрением. Рука потянулась к кнопке тревоги.
— Эй, парень, не нужно шума! — Шэффер подхватил с пола брошенный там Смитом «шмайсер» и направил его в грудь Крамера. Второй раз в течение вечера Крамер убрал руку с кнопки.
Смит достал свой «люгер». Шэффер, держа на прицеле Крамера, буравил глазами Смита.
— Сучий потрох, — негодующе произнес он, — простофиля янки. Так ты говорил? Не сможет вспомнить, какой сегодня день недели?
— Просто в тот момент ничего другого в голову не пришло, — виновато признался Смит.
— Тем хуже. А зачем так здорово мне прикладом смазал?
— Для пущего правдоподобия. А что? Главное — сработало. — Он взял со
— Да, надо поторапливаться, чтобы поймать такси или на худой конец подвесной вагончик, — добавил Шэффер.
— Ни черта не понимаю, — объявил Джонс. Вид у него был в самом деле обескураженный. — По сравнению с вами, какой к черту из меня актер!
— Это все, что вам нужно? — К Крамеру вернулось профессиональное самообладание. — Только эти блокноты — и все?
— Практически, да, блокноты. С массой милых имен и адресов.
— Понятно, — кивнул Крамер. — Следовательно, эти трое — те, за кого себя выдают?
— Они в течение нескольких недель находились под подозрением. Особо секретная и ценная информация утекала через один из отделов, контролируемых кем–то из них; а нам по тому же каналу шла липа. Мы даже не могли выяснить, один или несколько диверсантов этим занимаются, и тем более ничего не могли доказать, не установив их контакты дома и за границей. Тогда и появилась идея этой операции.
— Я хотел бы еще кое–что уточнить, капитан Смит, — сказал Роземейер со слабой улыбкой на губах. — Когда полковник Крамер спросил вас, только ли блокноты вам нужны, вы ответили «практически, да». Значит, это не совсем все. Может, вы хотите убить двух зайцев? Скажем, пригласить меня в свою компанию?
— Боюсь, огорчу вас, рейхсмаршал Роземейер, — довольно нелюбезно ответил Смит, — но у меня нет ни малейшего желания связывать вас и тащить на своем горбу через Альпы. Я, пожалуй, прихватил бы вас с собой, держа на мушке, но вы, не сомневаюсь, человек чести и верность родине для вас дороже собственной шкуры. А посему, если бы я просто попросил вас следовать с нами под страхом смерти, вы наверняка выбрали бы второе. Так что мы вынуждены откланяться.
— Вам не откажешь ни в галантности, ни в логике. — Роземейер улыбнулся. Улыбка получилась невеселая. — Жаль, что мне способность логически мыслить в этой ситуации изменила.
— Пожалуй, да, — согласился Смит.
— А как же полковник Вильнер? — встрепенулся Крамер. — Шеф разведки фельдмаршала Кессельринга? Он же не…
— Спокойно. Вилли–Вилли не состоит у нас на зарплате. И говорил он чистую правду. Он считает меня своим лучшим двойным агентом, резидентом в Италии. Я в течение двух лет подкармливал его бесполезной, липовой и устаревшей информацией. Просветите его при случае на мой счет, ладно?
— Он тройной агент, понимаете? Это еще страшнее, чем двойной, — пояснил Шэффер.
— А как же Гейдельберг? — не унимался Крамер.
— Два года отдал университету. Благодаря протекции министерства иностранных дел.
Крамер покачал головой.
— Я все–таки не понимаю…
— Сожалею. Нам пора.
— Смываемся, — подтвердил Шэффер. — Остальное читайте в послевоенных мемуарах агента Шэффера…
Он не успел договорить. Дверь резко распахнулась. На пороге стояла Мэри с маузером наизготовку. Сразу поняв, что происходит, она со вздохом облегчения опустила руку с оружием.