После долгих скитаний по лесу, целого дня неудачной охоты, не докричавшись отставшей где-то собаки, Александр Николаевич вернулся в зимовье и, затопив печь, как есть
в одежде, прилег на широкую скамью. Не в первый раз он был тут. Вот и теперь, сбежав от городского шума и семейных дрязг, решил провести отпуск в лесу. Потрескивали в огне берёзовые полешки, и от разлившегося из печки тепла приятно стягивало кожу на иссечённом ледяным ветром лице. Любитель романтики улыбнулся, завтра Рождество, дома сейчас суета, жена не может решить какое платье надеть. К Дуксову, наверное, в гости собралась. Бог с ней. Пути их давно разошлись. Жили по привычке в одной квартире и старались не мешать друг другу, хотя при её невыдержанности – это непросто. Сцены, сцены… Только здесь, в лесу, отходишь от всего того, что называется будничная жизнь. Чья жизнь? Для чего? Вертимся, как белки в колесе, стараемся заработать лишний рубль,
отказываем себе во многом и забываем, что с каждым днём все ближе подступает холодная бесконечность. И ничем не удержать бег времени, вон уже волосы седые появились…
У того тоже волосы были седые. Кто он, этот маленький, заросший до бровей горбун? Что делает он тут, вдали от жилья? Второй раз видел его у того дальнего теплого болота, которое не замерзает даже зимой. Гадкое место. Пар все время стоит какой-то поганый, желтый и пахнет аптекой. В эти топи никто из охотников не суётся, да и зверье как будто избегает там появляться. А этот старик, видимо постоянно тут шляется. Что-то в нем было омерзительно, а что – не сразу поймешь. Глаза какие-то угрюмые, глубоко запавшие и, черт возьми, если бы встреча произошла в темноте, они бы, наверно, засветились. Светло ещё было, но ощущение такое, что эти глаза должны в темноте светиться. Бред. И, вообще, откуда тут этот старик…
