Там, где ты нужен

Молоков Влад

Задание по рекогносцировке и, правда, не сложное, облетели интересующие нас районы довольно быстро. С высоты рассмотрели будущие позиции и место под командный пункт, точнее место для наблюдателей. В районе Орши даже сели на поле и с земли оценили возможность наблюдения за результатом стрельб. С небольшого пригорка станция как на ладони, почему здесь не установили гаубичный дивизион и не раздолбили станцию не понятно. До передовых порядков противника полтора километра, но до выбранной точки просто так не добраться, мешает заболоченная низина. Батарея расположится в километре от нас за лесом. Снимать боевые машины, наверное, не позволят, потому что тайна. А вот как из-за леса взлетят ракеты, а потом обрушатся на станцию с выбранного места видно отлично. Для большего эффекта и кинодраматургии нужно второго оператора в самолет посадить - самое-то получится. Выбор позиций на вторую цель доверил провести саперам самостоятельно, основные требования он усвоил быстро.

По возвращении доложился Худякову и пошел готовиться к завтрашнему дню и разгребать накопившиеся вопросы.

Утром поехал встречать батарею РС. Оказалось, что кроме семи установок прибыло еще около полусотни машин обеспечения и сопровождения. Так же прибыли инженеры и группа рабочих с завода

изготовителя. Пришлось везти целую команду на оборудованный за ночь наблюдательный пункт. В тайне переживал, что позиция может не подойти по каким-то параметрам, и вздохнул с облегчением, когда получил одобрение. После этого помчался в Политотдел, где пару часов объяснял, согласовывал, ждал окончательного решения по ряду непринципиальных вопросов. Еле смог объяснить операторам, что от них требуется. Каждый из них, несомненно, профессионал своего дела, но я помню свои ощущения, когда впервые видел, как работает «Град». Забываешь обо всем, так захватывает красота и мощь оружия. Притом, что я вырос на фильмах о войне, где сцена с пуском ракет «Катюши» стала обязательным и даже «хрестоматийным» эпизодом, но в живую это совсем другие ощущения, забудут ручки у камер крутить. Поэтому я долго объяснял, как, когда и куда направлять камеры. Ведь к этим музейным экспонатам, которые здесь называют кинокамерами, требуется совсем другой подход, чем в наше время. У меня старая Нокия снимала в сто раз лучше, к тому же в цвете. Главное смог им вбить в головы, что операция назначена ровно в 15.00 ч., поэтому они начинают крутить ручки своих аппаратов после команды на пуск и ни на что не отвлекаются, кроме сопровождения полета ракет с последующей детонацией, так как залп длится всего десять секунд. Пообещал им красочное зрелище множественных взрывов, сливающихся в сплошное море огня. А полковой комиссар, слушавший мою речь, добавил, что если этого не окажется в кадре, то он сгноит операторов на чистке отхожих мест до конца войны. Его аргументы оказались доходчивее моих.

– Позвольте узнать товарищ капитан, откуда у вас такие познания о секретном оружии, даже нам не сообщили ни какой информации, что бы мы могли лучше подготовиться.

Что бы ни врать я выдал версию с РС-82, пояснив, что один раз был вынужден использовать их в наземном бою. Рассказывать о том, что еще в детстве смотря фильмы о войне, всегда поражался красочности взрыва ракетных снарядов по сравнению с обычной артиллерией, я по известной причине не стал. Хотя получив доступ к информации, с удивлением узнал, что заряд ракет не содержал напалма или других специально воспламеняющихся веществ. Ракеты и у нас и у немцев изначально предназначались как средство доставки химического оружия. У немцев ракеты были точнее, больше калибром и вдвое мощнее, но оружием победы так и не стали, применение их носило эпизодический характер. При взрыве 132-мм снаряд «Катюши» имея вдвое меньший заряд, оказывал гораздо большее поражающее и особенно психологическое воздействие на противника. Все это достигалось из-за увеличения газового воздействия взрыва при встречной детонации, что приводило к большему ускорению скорости разлета осколков разогретых до 800 градусов. Плюс взрывалась и ракетная камера, раскалившаяся во время полета, что добавляло в два раза больше осколков, чем снаряд аналогичного калибра. Позднее придумали и термические снаряды, поднимавшие темпиратуру в эпицентре взрыва до 8000 градусов.

– Так вы капитан Песиков, бессменный герой одного из наших лучших корреспондентов. Разрешите Вас поздравить, Игорь конечно талантливый писатель, но без должного материала, его статьи не пользовались бы такой популярностью. Организация воздушной обороны Борисова, это здорово, пять самолетов врага в одном бою это правда, здорово.

– Товарищ полковой комиссар, а нельзя не упоминать меня больше в статьях. Там ведь все не совсем так было, и моей заслуги почти нет.

– А Вы к тому же еще и скромный, это очень похвально.

– Дело не в скромности, просто я готовлю диверсантов, работаем мы во вражеском тылу, лишняя известность может сильно навредить, а возможно и сорвать задание.

– Видите ли, мой юный друг. Вы ведь позволите мне вас так называть в силу моего возраста и опыта. Я не кадровый военный, призван в связи с войной, поэтому некоторые события вижу с другой точки зрения. Вы с Игорем не только показали, как нужно бить врага, но и подняли в прессе не простой вопрос военных трофеев. Причем обыграли эту скользкую тему на удивление грамотно. Ваш бой с немецкими парашютистами и последующее награждение отличившихся бойцов трофейным холодным оружием и часами, отраженный в статье, получил неоднозначные комментарии. Мнения были разные, но уж больно фотографии вышли замечательные, и мы решили отдать материал в печать. А потом с удивлением узнали, о неожиданном эффекте - у бойцов прошла боязнь немецких парашютных десантов в наш тыл. Вспомните, как в начале войны, после сообщения о высадке в тылу немцев, целые подразделения бросали позиции. А теперь немецкий клинок десантника желанная добыча. Прибывшие новобранцы с завистью смотрят на трофей и слушают истории, как его добыли, причем если трофей не взят в бою, то ценности не имеет, а носящий его становится посмешищем. Вот завтра в номер мы даем прелюбопытнейшую историю. Немцы под Ярцево высадили десант, в расположении хозяйственных служб, точнее рядом с армейской хлебопекарней. Пекари встают очень рано, пока воды наносишь, пока тесто замесишь. Высадку заметил один из бойцов, собиравший спозаранку малину, и сразу прибежал сообщить остальным. Вместо паники мужики похватали, что было под рукой, и побежали навстречу врагу, как один пояснил потом,- «чем мы хуже охраны аэродрома, домой вернемся, а трофеев нет, засмеют в деревне». Представляете у них пять карабина на три десятка человек, остальные с ножами хлеборезными, правда, я бы их, скорее всего палашами, обозвал, из-за размера. Водовоз из сибирских староверов, двухметровый мужичина, он в одну руку схватил дверцу от броневика, для чего-то они ее в хозяйстве использовали, в другую половник, больше на боевую булаву похожий, и возглавил атаку. Представляете картину. Утро. Туман поднимается. Тишина. Немцы спокойно потрошат грузовые контейнеры, готовятся атаковать штаб армии в трех километрах. А из тумана со стороны кладбища молча, несутся фигуры во всем белом, даже лица в муке, а в руках у них странное оружие. Охранение смели в один момент, ни кто даже выстрелить не успел. А потом до рукопашной дошло. Автоматчики стрелять начали, да почему-то все в самого большого старались попасть. А он дверкой закрылся и половником машет как оглоблей. За пару минут немцев частично перебили, а десяток в плен взяли. Я потом присутствовал при допросе немецкого унтер офицера. Представляете, он поседел после

этого боя, и долго в себя прийти не мог. Оказывается немецкие ветераны до сих пор пугают новобранцев историей о газовой атаке под Осовцом в Первую мировую. Контратаку выживших русских солдат называют «атакой мертвецов». А когда увидели людей, обсыпанных мукой, приняли их за восставших из ада, к тому же парнишка, что всех поднял, малину по лицу размазал, и говорят, правда, выглядел страшно.

– Ребятам очень повезло, сыграл фактор внезапности, помноженный на растерянность врага.

– Вопрос не в том, что их атака безрассудна, и они чудом остались живы. Дело в том, что дух их оказался крепок, а воля к победе сильна. Теперь по войскам пойдет молва, что если тыловики могут, то чем мы хуже. А стойкость в передовых частях нам очень нужна. Слышали, наверное, что вчера 21-я армия генерал-полковника Кузнецова перешла в наступление с задачей, овладев Быховом и Бобруйском, выйти в тыл противнику на могилёвском направлении. Стрелковый корпус Петровского успешно форсировал Днепр, занял Рогачёв и Жлобин и продолжает наступление на Бобруйск. Части 66-го корпуса продвинулась на 80 км и заняли переправы через реки Березина и Птичь. 67-й стрелковый корпус наступает в направлении немецкого плацдарма в районе Старого Быхова. Противник отчаянно сопротивляется и подтягивает резервы, говорят, даже сняли часть войск блокирующих наши силы на Белостокском выступе.

Тут наш разговор прерывают, мне необходимо готовиться к вылету. Так как было решено, что одного кинооператора я буду «катать» лично.

День 14 июля как по заказу выдался солнечным, но знойным, хотя я бы больше порадовался низкой облачности, не позволившей использование авиации противника. На построенном за ночь наблюдательном пункте, кроме нескольких командиров и кинооператора присутствовали инженеры Попов и Шитов, батальон прикрытия закопался в землю немного впереди. Красноармейцы выкопали индивидуальные ячейки, замаскировались и теперь изнывали от жары. В бинокли, стереотрубы и даже невооруженным глазом станция просматривалась прекрасно. Немцы не успели перешить ж.д. колею под свой стандарт, но это не помешало им использовать, захваченный подвижной состав СССР, так что целей хватало в избытке.

В соответствии с планом, в 15.00 ч. на участке обороны 20-й армии в 5-ти километрах восточнее Орши раздались несколько выстрелов пристрелочной гаубицы, а затем над деревьями взметнулись столбы дыма и в сторону противника потянулись едва заметные днем огненные стрелы. Меньше чем через минуту весь район железнодорожной станции Орши, был охвачен яростным огнем. По фронту в двести метров горело все. Эффект от практически единовременного подрыва более сотни реактивных мин калибра 132 мм, в течение нескольких секунд превзошел самые смелые ожидания. Даже я, видевший работу залповой системы, и то оказался под сильным впечатлением. Оставшиеся же в живых гитлеровцы были ошеломлены и деморализованы. В панике бежали целые подразделения, собирать которые будут, наверное, до самой ночи. Мы на высоте метров в двести плавной дугой подлетали к бушующему внизу огню. Опасаться зенитных орудий не приходилось, по крайней мере, сейчас. Бомбардировщики, воспользовавшись моим советом, появились над Оршей точно в указанное время и, пользуясь растерянностью немцев, успешно отбомбились. Попутно накрыв танковую колону которая, перед этим вошла на западную окраину города. Снизившись, по указанию оператора еще немного, я разворотом по широкой дуге, давая возможность сделать лучшие кадры, повел Р-5 на свой аэродром. Задание выполнено, думаю, что руководство будет довольно. Фронтовые испытания прошли более чем успешно, правда одна установка из семи не стреляла, видимо из-за поломки, он на общем результате это не сильно сказалось. Сразу после залпа машины сорвались со своих позиций, выныривая из облака поднятой ими пыли и пороховых газов. Они еще не успели скрыться за дальним лесом, как с востока показалась группа немецких бомбардировщиков, видимо по радио сориентированная на новую угрозу и отозванная с выполнения задания. Приняв машины за понтоны, так как направляющие во время движения всегда были укрыты чехлами, немцы пролетели мимо, и отбомбились по уже пустому месту.

Спустя полтора часа батарея «Катюш», перезарядившись, обстреляла переправу, через речку Оршица, по скопившейся перед мостом массе немецких войск. Киносъемку с воздуха не проводили, так как над переправой висели немецкие истребители. Но я при этом уже не присутствовал, и так день для занятий был почти потерян.

В середине июля под Ярцево случайно встретился с полковником Лизюковым, приехавшем на трофейном броневике, который был передан мною на нужды обороны Борисова. Он был вызван в штаб к Рокоссовскому, по вопросу организации обороны Соловьевской переправы, комендантом, которой его назначили. Я тоже здесь был по делам службы. Оба искренне обрадовались встрече, долго трясли друг, другу руки, задавая какие-то бессмысленные вопросы и почти не слушая ответы. Пятнадцатилетний сын Алексея Ивановича - Юрий, одетый в военную форму стоял рядом и улыбался. Со стороны, наверное, мы и, правда, смотрелись смешно. Потом успокоились и отошли в сторону поговорить обстоятельнее. Алексей Иванович рассказал, что на меня послали два представления - за пленных немцев и за помощь в организации обороны Борисова. На вопрос, чем я так помог, получил развернутый ответ. Оказывается, после нашего отъезда, ближе к обеду немцы передовыми частями вышли к Березине, но форсировать не торопились, мелкими группами прощупывая оборону. В районе Чернявской переправы немецкую моторизированную колону, внезапно атаковало звено наших истребителей, сбросив бомбы «страшной разрушительной силы». Технику накрыло огненное облако, противник в панике отступил, бросая имущество. Через час атака самолетов повторилась в районе Борисова, свидетелем, которой в числе прочих, стал и Лизюков.

– Не знаю, что ты намешал в бочки, но смотрелось, очень впечатляющи. Немцы полдня приходили в себя. После этого зрелища, твой план о подготовке огненной ловушки был принят сразу.

– Да причем здесь я, это техники на аэродроме, что-то нахимичили. Я только общие ингредиенты подсказал. Мы и сами иногда используем подобное - эффектно конечно, но ущерб больше моральный, до чуда оружия далеко.

– Да ты послушай, вон Юрка соврать не даст. Первые атаки мы с трудом, но отбили, мосты двух переправ взорвали, хотя наши отступающие еще шли. А за Борисовский бетонный мост решили повоевать, точнее Сусайков настоял на решении оборонять город, не мог он сдать западную часть без боя. Курсантов в городе с бутылками рассадили, артиллерийские засады сделали, ну и уже на восточном берегу, ночью подготовили заминированный участок. Обочины битой техникой завалили, что бы по центральной дороге шли не сворачивая. Мост давно был заминирован, хотели его вместе с вражеской техникой подорвать. Все провода заменили, все проверили.