Там, где ты

Борзакова Надежда Марковна

Сколько времени требуется, чтоб принять решение? Есть ли вообще какие-то стандартные промежутки, необходимые для уверенности в том, что достаточно обдумала и взвесила все варианты? Не знаю. Я вообще ничего не теперь не знаю и ни в чем не уверенна, кроме желания быть с ним. Прекрасно понимая, что никогда не смогу сказать Стасу правду о том, кто я. Ведь не смотря на любовь ко мне, он дитя своего времени – века суеверий, магических обрядов и веры в сверхъестественное. Конечно же у меня и в мыслях не было, что он навредит мне узнав правду – подобное

нереально и на миг представить. Но что он подумает? Кем посчитает меня? Да и какая в конце концов разница, откуда я, если это ничего не меняет между нами? «Твое сердце приведет тебя домой» — сказала мама. Как всегда она оказалась права – мое сердце навек с этим голубоглазым рыцарем, а значит мой дом там, где он.

Я не сомневалась – если доведется сообщить об этом, а я поклялась себе найти такую возможность, моя семья поймет меня. Еще оставались прозаические вещи: я понимала, что проживу остаток жизни в, мягко говоря, довольно сложном мире. Я буду лишена многих привычных и более или менее необходимых вещей вроде электричества, горячей воды, удобств и прочего-прочего, что можно перечислять бесконечно. И я понимала, что смогу привыкнуть. Кое к чему уже привыкла, ко многому даже. Но за одним огромным исключением – никогда я не смирюсь с тем, что моя судьба в чужих руках. Причем не тех, кому я желала ее доверить.

Из конференц-зала, как про себя я называла залу, где Крепимир принимал посетителей, доносились раскаты грома. Иначе охарактеризовать эти звуки я просто не могла. Уже минут сорок они что-то обсуждают. И я прекрасно знала, что именно.

— Он не даст добро, — словно в подтверждение тихо сказала Вера, нарезая овощи.

— Но почему? – даже не пытаясь скрывать то, что понимаю, о чем она говорит, спросила я.

— Потому, девица, что приглянулась ты Захару, — понизив голос, пояснила женщина.

Я не стала продолжать. Не возразила о том, как важен «институт брака», о том, что Глава не может оправдывать безнравственность – не сказала ни слова вранья, принятого, вероятно, в подобном случае. Просто отложила куриную тушку, которую ощипывала и, вытерев руки, направилась к выходу.

— Куда ты, дитя? – обеспокоенно спросила Вера.

— Озвучить свои причины.

Не дожидаясь ответа, я вышла из кухни. Подойдя к закрытым дверям залы, уже собиралась постучать….

— …. Если так я не присягну тебе на верность вновь, — прорычал Стас.

— Неужто? – насмешливо протянул Захар.

— Извините, — двери за мной грохнули, словно создавая фон моему внезапному появлению.

В зале повисла тишина – тяжелая, будто звенящая от напряжения. Все трое уставились на меня. Удивление смешалось на каждом из лиц с разными чувствами.

— Да как ты смеешь нам мешать? – прогремел Захар.

— Глава, — проигнорировав его, тихо сказала я, — простите мне мою бесцеремонность. Я бесконечно благодарна вам за кров, еду и защиту, которою вы дали мне по своему благородству и доброте. И никогда я не посмела бы ослушаться вас….

— Одурела что ли….

—

Не смей так говорить с ней или…., — Стас с вполне очевидными намерениями ухватился за рукоять висящего на поясе меча. Мне ничего не оставалось, кроме как буквально обнять его за плечи.

— Довольно! – прогремел Крепимир.

— Я прошу, дайте мне закончить, — поймав взгляд Главы, проговорила я.

— Что ж, говори, — в голосе Крепимира ощущалось замешательство.

Стас не отступил ни на шаг, став так, чтоб оказаться хоть наполовину между мной и остальными. Незаметно я взяла его за руку. Та была ледяной.

— Я не посмела бы пойти против вашей воли, Крепимир, — хрипло продолжила я, — Если бы подчиниться не означало пойти против воли моего отца. А он сказал, что отдаст мою руку лишь тому, кого пожелает мое сердце.

Крепимир смотрел на меня. Я не могла понять по выражению лица, о чем он думает, но знала — пожелай он прочесть в моих глазах вранье, не сможет, ведь я не лгу. Конечно же, Олег сказал не так. Мы ужинали тогда в зале. Ели пиццу, запивая вином потому, что во всей квартире шел ремонт и готовить было просто негде, а мы так устали, что о ресторане речи не шло.

— Ой, не надо нас знакомить, — Олег осушил стаканчик с вином, — Я и так знаю, че за птица твой Вадим. С таким рядом даже срать не сяду.

— Олег! – привычно возмутилась мама.

— Из песни слов не выкинешь, но, — он важно поднял указательный палец, когда я открыла рот чтоб возразить, — то, что он мудак со всеми не означает, что он будет таким с тобой, доча. Если станет тебе хорошим мужиком – я пожму ему руку и приму твой выбор, а нет – на куски порежу.

Он говорил тогда абсолютно серьезно, от того я максимально «причесала» причину нашего с Вадимом разрыва. Олег даже поверил. Вроде бы. Ровно до того, как тот нарисовался в нашем дворе в тот далекий день, бывший кажется в другой жизни.

Стас крепко держал меня за руку, плечом частично заслоняя от отца и брата. Другой рукой он все еще сжимал меч. Вся его поза – застывшая, напряженная, демонстрировала, что он готов к бою. К тому, чего я не могла допустить, равно как и не могла достаться Захару. Даже не ради себя. Ради него.

— Я не могу попрать волю твоего отца, — проговорил Глава, наконец, — А от того, тебе решать свою судьбу.

Захар побагровел до корней волос. Бессильная ярость рвалась наружу, а дать ей выход он сейчас не мог. Я едва удержалась от победной улыбки.

— Свою судьбу я отдаю в твои руки, — повернувшись к Стасу, проговорила я.

— Пусть будет так, — Крепимир поднялся, — Я благословляю ваш союз.

Поклонившись, мы быстро вышли. Стас вытащил меня из терема на улицу. Так жарко, а меня, оказывается колотит. Он обнял меня и прижал к груди.

— Ты не должна была вмешиваться, — прошептал он.

— Стас, я понимала, что могу попытаться предотвратить непоправимое, — возразила я, — И получилось ведь.

— Защищать тебя моя забота, — проговорила Стас.