Там, на неведомых дорожках...
Шрифт:
Этой ночью меня посетила лесная русалка. В этот раз я осознал себя на поляне, позади меня виднелся лес, а впереди — горы. Посреди поляны стояли два высоких дерева, береза и тополь. С их крон спускались витые гирлянды цветущих лоз, образующих нечто вроде качелей. На качелях сидела лесная русалка.
Я подошел и с замиранием сердца поздоровался.
— Здравствуй. Покачать?
Она прикрыла глаза в знак согласия, и я стал несильно ее раскачивать.
— Поздравляют, — произнесла русалка. — Это была первая твоя серьезная охота.
— Охота пуще
— Они оставляют след в Сиянии Леса, вплетаются в него, — загадочно пояснила красавица, прикрыв свои чудные глазки. Что-то мне подсказывало что видеть она меня при этом не перестала.
— Это к добру или к худу? — спросил я, невольно вспомнив домового.
— Это бытность, — непонятно ответила дева леса, видимо решила быть сегодня вся такая загадочная. — Поначалу я не верила, что ты войдешь в бытность леса, думала, что не сумеешь здесь выжить. Ты не приспособлен к такой жизни, но… твои успехи, в том числе и охотничьи, говорят, что я заблуждалась. Я не вижу конечной цели твоего пути, но само направление, видимо, выбрано удачно.
— Какое еще может быть направление, оно одно, мое выживание, — хмыкнул я, ловя себя на странном ощущении. Вроде и рад встрече, вроде хочется кинуться потискать русалку пока она такая спокойная, но душой чую что встреча скоротечна окажется, а когда в другой раз свидеться удастся — не понятно. Поэтому изо всех сил осматриваюсь, оглядываюсь, прислушиваюсь, и к себе, и к русалке, и к окружению, и к ощущениям. Судорожно ищу, пытаюсь найти то, что позволит мне входить в такие сны каждую ночь, чтоб каждую ночь видеться с девой-мечтой. Но не нахожу, да еще и теряю из-за этого те мгновения которые мог бы посвятить только русалке и общению, контакту с ней.
— Да нет, что-то тобой движет еще, помимо желания выжить, — усомнилась русалка.
— Ну, так это, любовь и движет, — улыбнулся я. — Без любви любая жизнь станет просто существованием… Как там у классиков? Я люблю, значит я существую!
— Ничего не перепутал? — невинно осведомилась лесная дева. — Как-то ты несерьезно к любви относишься…
— Так она ж не выживание что б к ней серьезно относиться, она стимул для выживания…
— О, кстати о выживании, — посмотрела на меня сияющими глазами русалка — видно было что речи мои ей любы. — Ты уже встречался со Стаей?
— Если ты имеешь в виду волков, то — да, наверное. Удовольствия мало, — усмехнулся я. Однако я уловил, что под «Стаей» она подразумевает нечто другое. — Надеюсь, она не найдет путь к моему логову.
— Она давно знает о твоем логове — душок от него идет еще тот, — усмехнулась дева леса, — но Стая пока тобой не интересуется. Стая — это же не только волки, и это не просто стая. Это духовная общность лесных охотников, лесной эгрегор, в который входят и волки, и рыси, и лисы, и медведи. Волки же составляют костяк Стаи.
— Не понимаю, ведь эти животные враждуют? Волки не любят рысей, рыси — лисиц? Неужели это одна стая?
— Не стая, а Стая, — поправила русалка — и действительно, мы вкладывали
— Почему не знаю? — усмехнулся я. Слово «закон» вообще выпало из моего восприятия, оставил лишь след в качестве ассоциаций со словами «род», «время» и «порядок». — Знаю: «мы с тобой одной крови, ты и я».
Русалка громко рассмеялась, может тоже любила читать Киплинга, и произнесла:
— Какой же ты все-таки глупый! — но тут же посерьезнела: — Если Стая примет тебя, то твое сияние не пойдет в разлад с сиянием Леса.
— Что для этого надо сделать?
— Понять Закон Стаи.
— Ага. Очень интересно хоть и нечего не понятно, — заключил я. — А олени и другие травоядные животные — не входят в Стаю?
Русалка опять рассмеялась.
— Это другой эгрегор, — ответила она, — но тебе-то он зачем, ты же охотник?
— Кстати об охотниках. Чьи это метки я то и дело встречаю на деревьях?
— Хозяина здешних угодий, — несмотря на расплывчатость моей формулировки, русалка вполне поняла, о чем я говорил. Однако «слово», означающее этого зверя, не произнесла, дав лишь определение. Кажется, она сделала это специально, понимая, что незнакомые «слова» становятся мне более-менее понятными.
— А где он сам?
— Скоро придет, — пообещала русалка. — Будешь перебивать метки?
— Зачем?
— Ясно, — вздохнула русалка. — Тебе многое надо узнать, или вернее — понять. Но ты, похоже, не совсем безнадежен…
— Кстати, почему ты так печешься о том, чтоб мое сияние не пошло в разлад с сиянием леса?
— Не леса, а — Леса, — нахмурилась русалка.
— А в чем разница?
— Лес — это эгрегор растительности. Если твое сияние не войдет в его лад, то он не примет тебя целиком.
— И все-таки, ты не ответила на мой вопрос?..
— Глупый ты, — посмотрев мне в глаза, печально улыбнулась русалка.
После этого поляна стала таять, растворяться, покрываться серым туманом, сквозь который проступала первозданная тьма. Однако «сон» на этом не закончился окончательно, ибо из «тьмы» на меня взглянули чьи-то глаза. И было в них столько злобы, ненависти и презрения, что проснулся я в холодном поту.
Глава 25. Боевое тело — первичная активация (день 22, день 23)
Я все больше убеждался в том, что мои встречи с русалками не случайны, что есть условие, при выполнении которого они происходят. На охоте произошло нечто такое, что инициировало очередную встречу. Возможно, это убийство оленя. Тогда следующим условием могло стать, например убийство двух оленей, развитие, так сказать, количественной составляющей. Или развитие качественной составляющей, допустим нужно будет убить более сильного оленя. Или возможно надо убить вообще другого зверя, волка там или кабана.