Там, за рекой
Шрифт:
— Ничего. Здорова. Как вы?
— А, что обо мне говорить! Вот один кол с утра не обтешу. Ворота валятся, а у меня… Задыхаюсь.
— Зачем же вы? — Саша скинул рюкзак, ружьё, привязал собаку в уголке двора.
В уголке, потому что посреди двора стояла конура и около неё сидела собака, удивительно спокойная, холёная колли с умными глазами и длинной шерстью. Она смотрела на Архыза со сдержанным любопытством.
— Откуда у вас эта красавица? — спросил Саша.
— Подарок Татьяне. Кличка её Леди. А твой, должно
— Мы с ним к Александру Сергеевичу на перевал забрели. Я ведь оттуда только что вертолётом. Привет вам большой. А где Таня? — спросил он наконец.
— На турбазе с утра. Ты чего за топор взялся? Отдохни, не торопись.
— Я живо, — сказал Саша и поплевал на ладони.
В общем, они за час или полтора сменили столб. Архыз, переволновавшийся в машине, успел хорошо вздремнуть. Потом Саша обрезал сушняк на алыче, до которой руки у хозяина не доходили, и только тогда пошли в дом обедать, потому что вернулась с рынка хозяйка, обрадовалась гостю и позвала к столу.
Вот тогда в открытое окно Саша и увидел Таню.
Она стояла возле дома, тоненькая, в брючках, в спортивном свитере, с открытой головой и прежним своим милым движением ладони поправляла светлые волосы. А рядом с ней переминался с ноги на ногу, без конца говорил и смеялся ладный, крепенький парень в синем, очень ярком лыжном костюме, тяжёлых ботинках и шапочке. Он все время старался смешить Таню, и она смеялась вовсю, не особенно поспешая в дом.
У Саши упало сердце. Он потускнел и отодвинулся от окна.
— Домой, домой! — Танина мама отдёрнула занавеску. — Слышишь, у нас гость, иди, пожалуйста.
— Сейчас, мама, — сказала Таня, но не тронулась с места.
— Тут Саша тебя ждёт, — безжалостно напомнила мать.
— Что? — Таня мгновенно покраснела. — Ой, извини меня…
Она грохнула дверью, смущённая, красная, предстала перед Сашей и сразу поняла, как больно сделала ему. С девчоночьим, легко различимым притворством, как будто ничего и не случилось, схватила Сашу за руку, потрясла, засмеялась, повернула его, неуклюжего, скованного, сказала: «Ой, какой ты стал!» Потом засыпала вопросами, не давая ему отвечать, потащила смотреть Архыза, снова смеялась — и все для того, чтобы забыл он (или простил?) сцену, свидетелем которой только что оказался.
Саша грустно улыбался. Весна, цветы, солнце, щемящее ожидание счастья — и вот…
Обедал он через силу. И взрослые сидели с осуждающими лицами. А Таня трещала без умолку.
Он скупо рассказывал, отвечал Василию Павловичу о матери, своей работе, Архызе, о заповеднике и почти не глядел на Таню — боялся обаяния её лица, взгляда.
— Покорми Архыза, — сказал хозяин жене, но Таня схватилась и побежала на кухню, потом вернулась и, так как Саша все сидел, капризно сказала:
— Ну что же ты? Идём!
Через силу он встал, пошёл.
— Ну, скажи, пусть ест, — потребовала Таня.
— Ешь, Архыз, — послушно сказал Саша.
И когда собака стала есть, Таня опять повернулась к Саше:
— Ты у нас останешься?
— Мне к Борису Васильевичу надо.
— Нет, у нас! — В голосе её зазвучали повелительные нотки, каких ещё не знавал Саша. Все изменилось в Тане!
Он промолчал.
— Ну, Саша… — Она дотронулась до его плеча. — Ну хватит. Есть на что обижаться. Это же наш инструктор, только всего. Шли по пути, посмеялись, поговорили.
Как объяснить ей чувство, переполнявшее его на пути сюда? Все эти месяцы ожидания, когда от одного воспоминания о ней делалось жарко и перехватывало дыхание. Сколько он хотел сказать, как безотчётно желал услышать её тихую, с придыханием речь, по которой так соскучился! И вот неожиданное везение, приезд и… Что случилось? Саша понять до конца не мог, но что-то случилось.
Она пошла с ним к Борису Васильевичу. Даже не переоделась.
Шли рядом. Саша молчал, она тоже не очень много говорила, только спросила, доволен ли он работой. Потом неожиданный, резкий поворот головы и вопрос:
— Так и останешься лесником?
Он почувствовал какой-то обидный и насмешливый подтекст.
— Да, — ответил он сразу.
— А университет?
— Но ведь и ты…
— Я осенью буду сдавать.
— Он тоже?
Таня коротко глянула на него.
— Виталик? Он уже на третьем курсе. В Ленинграде. У него там дом и родители. Это они мне подарили Леди.
Все правильно. И все плохо. Больше Саше не хотелось говорить на эту тему, вообще ничего не хотелось. Тоска…
Они поднялись к центру посёлка и почти одновременно увидели знакомый синий костюм на веранде столовой. Виталик обедал. Он тоже увидел их — Таню и хлопца в старой, дождём омытой куртке с рюкзаком.
— Алло! — Он поднял руку. — Идите, заправимся за компанию! Дела? Ну, так сочувствую и желаю… Не забудь, Таня. Завтра в десять. Я жду.
Она опять покраснела. До ушей.
— Мы ещё утром договорились, что завтра идём на лыжах. Но раз ты не хочешь…
— Я утром улечу, так что ты, пожалуйста…
— Приду проводить. Или ты против?
Он не ответил. Он уже решил, что и как. Вот только забежит к жене Александра Сергеевича. Успеть бы сегодня…
Встреча с Борисом Васильевичем немного развеяла, отодвинула Сашино горе. Улыбчивый учитель географии, их друг и советчик, обнял своих бывших учеников.
— Как я рад видеть вас вместе, друзья! — воскликнул Борис Васильевич. — Вы меня очень обрадовали.
Они проговорили с полчаса. Саша сказал, что Архыз тоже с ним.