Там, за рекой

Пальман Вячеслав Иванович

Не больше половины километра разделяло их, когда путь браконьерам преградила река. Она катила тёмную воду меж белых берегов, глухо ворчала; над рекой вился парок, и вид у зимней воды был до дрожи неприятный.

Беглецы вышли точно на кладку. Соскочили с лыж, бросили их в кусты, и высокий первым ступил на обсохшие бревна. Сзади раздался пронзительный свист: Котенко оповещал засаду.

— Перейдём и скинем бревна, — обернувшись, хрипло сказал высокий. Он с надеждой смотрел на посёлок. Там дорога. Уйдут.

Когда между берегом и браконьерами осталось

метров пятнадцать, из кустов вышли трое. Саша держал на поводке Архыза. Собака вытянулась, напряжённый взгляд её спрашивал хозяина, что делать.

Высокий остановился на мостке так резко, что идущий за ним ткнулся в его рюкзак и недоуменно глянул через плечо ведущего. Попались! Сгоряча повернули было назад. Но и там уже стояла лесная стража. Догнали. И тогда передний взмахнул рукой — в реку полетела винтовка. Следом бухнулся рюкзак.

— Живо! — Высокий командовал на виду у лесников. Он знал, как поступать. Вещественные доказательства…

Ещё одно ружьё бухнуло в воду, потом полетел второй тяжёлый рюкзак. С берегов что-то кричали, но в эту минуту третий браконьер, не удержав равновесия, полетел вниз, только руки раскинул. Холодная вода, словно боясь упустить его, тотчас накрыла с головой. А потом, не мешкая, понесла вниз, переворачивая, как желанную игрушку.

Все замерли. Погиб…

Бросив поводок и на ходу стаскивая с себя карабин, полушубок и шапку, Саша Молчанов рванулся по берегу; проворно прыгая через кусты, он отстёгивал пуговицы, ремень, сбрасывал все лишнее, но не спускал глаз с утопающего. Браконьер барахтался, временами всплывал, белое лицо его с вытаращенными, полными ужаса глазами то мелькало над водой, то снова погружалось. Поток вертел его. Даже если он умел плавать, все равно плохо: тяжёлая одежда утянет вниз, бешеная вода ударит разок-другой о камни, и тогда придётся искать его останки далеко за грозными порогами близкого ущелья.

Обречён…

Следом за Сашей, волоча поводок, мчался Архыз.

Опередив погибающего, Саша у самой воды скинул сапоги и, не раздумывая, бросился наперерез. Несколько метров он прошёл по камням, но, когда стало выше колен, вода сбила его, и он поплыл наискосок по течению. Белая рубаха холодно облепила плечи, спину, светлые волосы ополоснуло водой; он мотнул головой, и в это мгновение ему под ноги как раз подтащило уже погрузившееся тело. Саша схватил утопающего за воротник полушубка и, сильно отгребаясь одной рукой, поплыл к тому, более близкому берегу.

Архыз бросился в воду пятью секундами позже. Ужас и отчаяние выражали его вытаращенные глаза, когда ледяная вода лизнула под шерстью горячее тело. Казалось, что Архыз сейчас повернёт назад, но преданность переборола в нем страх.

Собака догнала Сашу; он почувствовал, как что-то царапнуло его по спине, коротко оглянулся; тут как раз утопающий навалился на него, и Саша, опасаясь судорожной хватки, скользнул над бьющимся телом и оказался чуть сзади. Архыз ляскнул зубами совсем рядом. Саша успел заметить в пасти его рукав полушубка. Собака помогала тянуть человека к берегу.

— Так,

Архыз, так… — едва разжав зубы, произнёс Саша и, к радости своей, ощутил под ногами скользкий камень.

Сильно оттолкнувшись, он оказался на мелководье, упал, ещё раз окунулся с головой в яме, но воротника спасённого не выпустил и опять наткнулся на Архыза. Оставив чужой рукав, собака кинулась к хозяину.

Вот она, отмель, покрытая валунами. Оскользаясь на омытых камнях, падая, дрожа от леденящего холода, Саша потянул браконьера на мелководье, в два приёма вытряхнул его из одежды. Голова утопленника безвольно моталась: он все-таки успел захлебнуться. С берега на отмель прыгали лесники. Котенко стащил с себя полушубок, оборвал на Саше мокрую рубаху, накинул сухое и, пока стаскивал сапоги, все кричал:

— Бегай, бегай, мы сами управимся!

Трещали кусты — это бежали с того берега. У кладки, охраняя высокого и его сообщника, остался один лесник.

Запылал костёр. Саша в Котенковом полушубке, сапогах и шапке бегал вокруг костра, махал руками. Все в нем дрожало, он просто задыхался от холода. Архыз ежесекундно отряхивался, и на него набрасывали другой полушубок, но он выскальзывал и, сумасшедше подпрыгивая, делал круги около Саши.

Браконьера откачали; он лежал у огня и хныкал, кого-то клял, бормотал непонятные слова и, кажется, ещё не очень понимал, что такое стряслось за эти семь или десять минут.

— Хлебни. — Котенко протянул Саше флягу.

Тот хлебнул, закашлялся, а когда огонь разгорелся, их обоих усадили с подветренной стороны и, невзирая на дым, искры и жгучее тепло, основательно принялись растирать водкой.

Высокий и второй браконьер с конвоем подошли и безучастно стали в сторонке. Стемнело. На лицах людей заиграл красный отсвет огня. Высокий иронически улыбался. Похоже, осуждал глупца, так неловко упавшего в реку. А может, и того, молодого, который бросился за ним. Котенко глянул на него и весь передёрнулся от гнева.

Он только сейчас узнал высокого. Это был… лесник охраны.

— Снимай одежду! — приказал он, и голос его, дрожащий от бешенства, заставил высокого поспешно сбросить с себя полушубок.

Шапку с него попросту сорвали.

— Сапоги — живо! Брюки!

— Ну, уж это слишком, — пробормотал вожак, однако подчинился. Чувствовал лютую ненависть людей, готовых растерзать предателя. Такого ещё не было: лесник — и браконьер!

— Пройдёшься в подштанниках, пусть люди полюбуются, — зло сказал Котенко.

— Ты за это ответишь, — не менее злобно произнёс высокий.

Теперь этот тип стоял на морозе в синих кальсонах и шерстяных носках и почёсывал нога об ногу. В его одежду вырядили потерпевшего.

Архыз вывернулся из-за поворота, когда входили в посёлок. Через две минуты увидели бегущих навстречу людей. Впереди всех торопилась Елена Кузьминична. Увидев Сашу, она перевела дух и закрыла глаза.

— Ты что, ма? — Саша взял её за руку.

Она не ответила. Только провела ладонью по плечу сына. Потом уж сказала: