Там, за синими морями… (дилогия)
Шрифт:
Таким образом, вся дорога из Ольрии заняла у них около трех с половиной недель, и они въехали на Гренмерский холм, с которого открывался великолепный вид на столицу, ранним свежим утром уже в самом конце августа.
Ванген расстилался прямо у них под ногами, весь в дымке рассвета, загадочный и прекрасный, как саварнийская красавица под своей вуалью.
А чуть дальше, ограниченное почти идеально круглой подковой бухты с привольно расположившимся на берегу самым большим на побережье портом, раскинулось море. Отсюда, с вершины холма, оно было похоже на плоский кусок стекла невероятно глубокого синего
Прохладный утренний ветер несмело пошевелил светлые волосы Рил и принес с собой влажный и соленый запах моря. Синего-синего моря...
Книга II
Там, за синими морями…
Пролог
При ближайшем рассмотрении Ванген уже не производил впечатления загадочной красавицы. Чем ниже они спускались с Гренмерского холма, тем заметнее становились «язвы» большого столичного города. Недалеко от дороги, по которой они проезжали, вольно раскинулась большая свалка и прямо на нее выходили жалкие хибары трущоб, не поместившиеся за каменными городскими стенами.
– Здравствуй, сладкий запах родины! – Протянул Франя, заметив, что Рил невольно сморщила нос.
– Разве ты здесь родился? – Удивился Таш. – Я думал, ты из Ванта.
– Здесь-здесь! В Вант меня забрал отец, когда мне было года два. Моего папашу там до сих пор вспоминают! – С гордостью и кривой ухмылкой заявил Франя. – Когда его повесили, вся столица праздновала.
– Ты после этого совсем один остался? – Сочувствуя его трудному детству, спросила Рил.
– Угу! Бедная сиротка! – Хмыкнул Франя. – У меня уже профессия в руках была, спасибо папаше! Ты лучше на этих посмотри, – он кивнул в сторону свалки, – этим точно одна дорога – поскорее сдохнуть!
Там потрошила какой-то тюк стайка чумазых и оборванных мальчишек. Что-то нашли, вытащили, начали вырывать друг у друга, потом подрались. Один из них, самый маленький, попытался под шумок свистнуть то, из-за чего, собственно, и возник весь сыр-бор. Остальные заметили и всей кучей навалились уже на него.
Рил, нахмурив изящные брови, беспомощно смотрела на них, понимая, что она ничего не может сделать.
Бедная сиротка, не рыдай, не бойся!*
Мы тебя научим, мы тебя не бросим!
– А что, – вдруг засмеялся Франя, – вон того маленького я, пожалуй, себе возьму!
Эй, братва! – Крикнул он пацанам. – А ну, подь сюда!
Мы народец ушлый, а закон, что дышло!
Ах, как мало нужно, чтобы что-то вышло!
Пока пацаны поднимались и неторопливо шли к ним, Франя поинтересовался у Таша.
– А ты никого не хочешь?
Тот покачал головой.
– Нет, слишком мелкие. Пусть сначала подрастут, потом выберу.
– Если кто-то стоящий останется! – Не согласился Франя.
– Кто останется, тот и стоящий. Чаще всего. – Пожал плечами Таш. Он предпочитал набирать подростков, там уже было видно, кто на что годится. Да и вообще. Если уж выжил, то…
Мальчишки подошли. Франя подозвал к себе того, которого присмотрел.
– Эй, тебя как зовут?
– Вихой кличут! – Ответил тот, вытирая кровь с разбитой губы. При ближайшем рассмотрении он оказался не таким уж мелким. Лет восемь, как минимум. И страшные взрослые глаза
– Мать жива?
– Жива, но она там! – Виха мотнул лохматой головой в сторону города. – Я с теткой живу.
– Ясно. – Франя вытащил из кармана несколько монет. – Держи. Отдашь тетке.
Скажешь, чтобы завтра привела тебя к Фране, понял?
– Понял. – Кивнул пацан, забирая монеты под завистливые взгляды остальных. – Но она не сможет. Она с утра на паперти у храма сидит. Я сам приду.
– Ну, как знаешь. – Не стал спорить Франя.
Ташу не требовалось смотреть на Рил, чтобы понять, что она чувствует. Он молча высыпал из кошеля горсть серебра и швырнул остальной ребятне. Как знать, может и выживет кто?
Нет отца и матери – иди воровать.
А страшно воровать, так полезай на паперть!
Мы народец ушлый, а закон, что дышло!
Ах, как мало нужно, чтобы что-то вышло!
Они миновали каменную стену, со всех сторон окружающую Ванген, через огромные, жутковатого вида ворота, и сразу стало ясно, что трущобы остались позади. Их обступили добротные каменные дома на относительно чистых мощеных улицах, по которым спешили по своим делам небедно одетые люди. Часто встречались медленно прогуливающиеся молодые девушки в ярких нарядах. Рил рассматривала их, стараясь делать это незаметно, потому что и одежда, и прически, и украшения очень отличались от тех, которые были в ходу в Ольрии. Платья здесь носили немного короче, но более закрытые и темных, приглушенных тонов, расписанные изящными орнаментами, среди которых Рил не заметила хотя бы пару одинаковых. Вручную они их расписывают, что ли? Светлыми были только тонкие нижние сорочки, выглядывающие из рукавов и весьма скромных вырезов. Рил с ужасом подумала, как они себя чувствуют во всем этом в такую жару? Ольрия лежала немного севернее, но мода там была в этом плане более щадящая.
Но зато их прически понравились намного больше. Здесь волосы собирали в узел на затылке и закалывали его длинными острыми заколками, как в Японии. Она подумала, что с ними ей будет справляться проще, чем с традиционной ольрийской повязкой, из-под которой ее вьющиеся волосы все время бессовестно выбивались. Украшения тоже отличались от ольрийских. Насколько Рил могла судить, они были более легкими и затейливыми, хотя на руках у некоторых барышень висело такое, чего Рил вообще никогда не видела. Ни в этом мире, ни в своем. Это странное украшение обхватывало запястье, как широкий браслет, но продолжалось и вверх, почти до середины предплечья, где заканчивалось еще одним широким браслетом, и вниз, закрывая первую фалангу пальцев. И все это золотое или серебряное, витое, кружевное, украшенное драгоценными камнями и цепочками.
– Что это? – Спросила она, оборачиваясь на очередную барышню.
– Что? – Переспросил Таш.
– Украшение у нее на руках?
Франя глянул на Таша и расхохотался.
– Это эйге. – Спокойно ответил тот.
– Мне нравится! – Оборачиваясь на очередную барышню, заявила Рил.
Франя расхохотался еще громче.
– Детка, я тебе сегодня же такие куплю!
Таш не поддержал его веселья.
– Рил, эйге носят только шлюхи. Верхний браслет прикрывает клеймо, а, если сожмешь руку в кулак, из той части, где пальцы, выскакивают когти.