Тамбовская записка о том, являемся ли мы частью железной песни, и является ли железная песня частью нас

Пять утра, стоим в Тамбове. А путь держим в Пензу. Почему-то гугл документы выдают ошибку, когда начинаю работать с моим романом, “СЕКРЕТНОЕ НАЗВАНИЕ”, поэтому приходится выкручиваться

черновиками. Вернее, пока только одним черновиком. Этим.

Моя соседка по плацкарту еще спит, поэтому я ушла на боковушку, которая как раз только что освободилась. Соседка закрыла окно, а для меня и для моей творческой работы это было фатально. (Хотела приложить иллюстрацию своего рабочего места, вида из окна и красноволосого заспанного лица, но овский редактор не дает такой возможности, поэтому вот вам просто ссылка на мой телеграм-канал с фоточками и видео с поездки).

О. Тронулись. Станция называется “Моршанск”. А я думала сова Тамбов… Что вообще такое “Моршанск”, и почему ты тут стояли минут 15? В поезде +24, за бортом +8. Тринадцатый вагон.

Главное ведь – просто начать печатать, да? Остальное

все приложится. Особенно в пять утра в поезде. Какая атмосфера для меня может быть еще более рабочей? Гремят колеса, тянет как будто куда-то вверх очень легкое, разряженное, влажное серо-голубое небо, сидит на голой ветке горделивый жирный ворон.

Да, забыла сказать, сегодня семнадцатое апреля. Мой любимый месяц, кстати.

Высокие деревья в лесополосе все согнуты в одну сторону. Неужели ветер здесь всегда одинаковый?

О, даже небольшое болото есть! По пути в Ростов-на-Дону такого не увидишь. Помню, как впервые ездила в зрелом возрасте в Питер, и также впервые увидела из окна настоящее болото. Как сказочно оно выглядело для меня, южанки! Эти затуманенные дымкой корявые пни, торчащие обломанными клыками из застоявшейся, зеленой воды, эти густые елки с нависшими как у Вячеслава Бутусова бровями-лапниками… Там явно жила Баба-Яга!

Конец ознакомительного фрагмента.