Тамбу-ламбу. Три звонка
Шрифт:
— Жили-были молодые и прекрасные!
Мама улыбнулась ещё веселее:
— Ты мне давно не дарил цветов, Дим…
— Ты не помнишь, дарил! — Дим поглядел на Шуру. — Когда Шурка родилась, дарил, а это цветы с особым значением. Ровно пятнадцать лет назад мой брат Василий…
Шурин папа поднялся из-за стола, и Шура только сейчас разглядела, что папа в новом костюме.
— Мой брат Василий, — повторил Дим, — получил, как награду…
Папа и мама уже стояли рядом.
А Дим старался удержать пробку, из-под неё вот-вот вырвется
— Приготовиться! — скомандовал Дим, и все подставили под шипучую струю свои бокальчики.
— Что получил? — громко спросила Шура.
Дим глотнул из стаканчика и пропел басом:
— Самую мудрую, самую красивую, самую любимую… Горько!
И папа поцеловал маму.
Шура с восторгом смотрела на своих родителей. А Дим рассказывал, как он их сватал и уговаривал.
— Дорогие мои, хорошие!..
— Всё это правда, — сказала мама. — Только ты, Димушка, старался зря.
— Как это? — Дим поставил бокальчик на стол.
А так, мы с Васей сами решили пожениться до того, как ты стал нас сватать.
— Ну и хитрецы! Честное слово?
— Честное, — признались папа и мама вместе.
— Тем лучше, — сказал Дим. — Значит, я угадал, что вы такие счастливые, и взял правильный курс. А это самое главное.
За столом стало весело, и Шура про всё забыла: и про слёзы, и про задачи, и даже про Володьку Рогова.
После чая с тортом папа включил радиолу, и мама, не отказываясь, пошла с ним танцевать. Папа покружил её и осторожно опустил в кресло.
— Хватит, попрыгала! Теперь пригласи дочь, — сказала мама.
Шура танцевала с папой, потом немножечко с Димом. Только Стёпа с ней не танцевал.
— На мне сапоги, — сказал он. — А на танцах полагаются туфли.
Тогда Шура одна, раскрасневшаяся и счастливая, плясала «Летку-енку». И только уже вечером, помогая маме перетирать чашки, Шура рассказала, как Володька Рогов делал доклад про Дима.
— Понимаешь! Он даже на карте переставлял флажки и всё показывал.
— Может, это он прислал тогда телеграмму без фамилии и адреса? — сказала мама и достала из ящика телеграмму, в которой было только одно слово: «Здравствуйте».
К каким плывёшь берегам?
— Очень рад, очень рад! Проходите, пожалуйста! — сказал старший Рогов. — Тося! — позвал он жену из соседней комнаты. — Вот, познакомься, пожалуйста. Это классный руководитель нашего Владимира.
— Господи, что случилось? — спросила испуганно Володина мама, протягивая руку Петру Петровичу.
На голоса в передней выбежал Володя. Он не ожидал, что Пётр Петрович придёт к ним домой. Он был встревожен. Если бы Пётр Петрович пришёл к ним несколько дней назад, Володя стал бы от радости вверх ногами, а теперь он молчал.
— Ну, показывай, как живёшь, — сказал Пётр Петрович.
Володина мама шла впереди.
— Мы ещё только устраиваемся, — говорила она, открывая двери в комнаты. — Извините за беспорядок.
— Прекрасно
— У Володи свой уголок, — продолжала объяснять мама, оправляя на ходу то скатерть, то штору.
— Если разрешите, вот здесь мы с ним и потолкуем, — сказал Пётр Петрович, осматривая Володин стол и полку с книгами.
— У меня естественный вопрос… — Володин папа снял очки, потом надел их и снял опять.
— У Володи всё в порядке. Вы не волнуйтесь, — успокоил его Пётр Петрович. — Я зашёл к вам без всяких жалоб и недоразумений. У меня правило: знать, как живут мои ученики. В этом году прибыли новосёлы. Вот и знакомимся.
Наверно, Пётр Петрович пришёл прямо с тренировки. Он был не в пиджаке, а в вязаном свитере. В нём он казался моложе и сильнее, и Володя смотрел на него с прежним восторгом.
— Очень рад, — сказал папа. — Не буду мешать, — и ушёл в другую комнату, где Володина мама, неизвестно для чего, включила радиолу. Но радиола недолго поиграла и неожиданно замолкла.
Уже прошёл час и другой, а Володя и Пётр Петрович всё ещё беседовали. Как хорошо, что Пётр Петрович пришёл именно сегодня! После того что произошло на кружке, Володя чувствовал себя самым несчастным человеком на свете и совсем, совсем никому не нужным.
— К каким же ты дальше поплывёшь берегам? — спрашивал Пётр Петрович Володю, любуясь белой птицей на фоне зелёного моря.
— К каким берегам? — Этого Володя не знал. — Я готовился только к первому занятию, — сознался он. — В старой школе я тоже рассказывал про этот поход. Я прочитал о нём в журнале. Мне бабушка дала такой журнал. — И Володя вынул журнал из ящика. — Вот…
Пётр Петрович перелистывал журнал.
— Разве можно было ограничиваться журнальной статьёй? — сказал он с досадой.
И классный руководитель, не щадя себя, стал говорить: виноват именно он, что Володя потерпел на кружке фиаско.
— Я должен был тебе помочь, а я с уроков — на тренировочку. Первый год в школе, ещё не расстался с институтскими привычками.
Володя не спросил, что такое «фиаско». Но он понимал, о чём говорит Пётр Петрович. Чтобы рассказать про один поход, надо прочесть не одну книгу — с этим он был согласен. Но когда классный руководитель, развивая дальнейший план действий, сказал: «Ты и других ребят привлекай», — Володька обиделся.
— Вот Коршунов, — продолжал Пётр Петрович. — У него дома целый зоосад, прекрасный будет докладчик.
— Коршунов у нас не записан, — возразил Володька. — И Проценко не записана.
— Вот и напрасно, — сказал Пётр Петрович. — Шуру надо было записать самой первой.
— Она самая первая отказалась. Вы ещё не знаете, какая она!
— Ну, уж не такая плохая, как ты думаешь. Ты не злись, а подумай, — посоветовал Пётр Петрович. — Иногда не мешает подумать, тем более тебе. Председатель отряда обязан думать.