Тамбур
Шрифт:
— Он не звонил, — Маша старалась говорить спокойно, но сама слышала, как прерывается ее голос.
И я ему не звонила. Вы все знаете об этом вечере?
— Да, я уже беседовал и с Красильниковым, и с хозяйкой квартиры.
— Тогда зачем вам я? И вообще… Это просто глупо! — взвилась девушка. — Что вы расследуете? То, что он спал со всеми подряд и всем врал?! Что вы в чужую жизнь-то лезете?!
— Я расследую убийство, — веско ответил Голубкин.
Маша, едва поднявшись, снова упала на стул. Сумочка сползла по коленям и упала на пол, но девушка
— И прошу вас не сбиваться на эмоций, а просто отвечать на вопросы. Так будет лучше и для вашего друга, и для вас. Кто назначал свидания на квартире у Кривенко?
— Он… — прошептала Маша.
— Всегда — он?
— Да…
— Как часто вы виделись? Как давно?
— Я говорила уже… Полгода… — От волнения у нее перехватывало горло. В голове неотвязно билась мысль:
«Убийство? Но кто убит, если мне только что сказали, что эти двое живы?! Они… Убили кого-то?!»
— Виделись несколько раз в месяц… — с трудом выговаривала она, глядя в прозрачные, ставшие жесткими глаза Голубкина. — Не помню, сколько… Раз пять-шесть…
— Он назначал вам свидание на вечер четверга? — Следователь присел на край стола. Теперь его колено почти упиралось Маше в грудь. Кабинет перестал казаться ей уютным, а Голубкин — добрым. Ей было очень страшно.
— Не назначал.
— Зачем же вы пришли?
— Я хотела…. — Она подняла жалкий, молящий взгляд:
— Прибраться.
— Что сделать? — Тот наклонился, будто не веря своим ушам.
— Прибраться… — И Маша, путаясь в словах, попыталась описать свои чувства, сомнения, и в результате, пришлось говорить обо всем романе… Вышло путано и нелепо. Голубкин слушал ее сбивчивую исповедь, иронично кривя рот на сторону, и девушка с ужасом думала, что говорит не то и не так, что ей почему-то не верят.
— Ну, хорошо, — наконец остановили ее. И вовремя — она чуть не падала в обморок — ведь пришлось вывернуть всю душу перед чужим человеком… Да еще резать по живому — рана была свежа… — То есть вечером в четверг вы с Красильниковым о встрече недоговаривались.
— Нет!
— Вы приехали… Во сколько?
Она судорожно растерла лицо:
— Поздно. Около полуночи. На работе была запарка, мы принимали товар… Уже после закрытия магазина. И еще я поужинала, там рядом кафе…
— Вы сами отперли дверь тамбура?
— Да. У них там такой тугой замок… Я с трудом открыла. Или у меня ключ был не очень… Ведь он сделал мне дубликат.
— А раньше справлялись?
— Раньше… — Маша вдруг обнаружила на полу свою сумочку и наклонилась ее поднять. Следователь слез со стола и пересел в кресло. Напряжение слегка ослабло. Девушка решилась закурить.
— Дело в том, — свободнее заговорила она, — что как только я обнаружила, что замок тугой, то ключом уже не пользовалась. Нет, он подходил, но поворачивался с таким трудом! Пальцы можно вывихнуть! И потом — зачем мучиться? Я просто звонила, а Дима выходил в тамбур и впускал меня. Там
— А дверь квартиры вы отпирали?
— Никогда, — Маша вдруг улыбнулась. Она сама не знала, отчего это вышло, пожалуй, что и на нервной почве… А может, потому, что вспомнила, как однажды хотела отдать Диме свои ключи — ведь ей они все равно ни к чему! «А если бы отдала, то не смогла бы в четверг попасть в тамбур. И ничего бы не узнала. И не сидела бы здесь сейчас с трясущимися коленками!»
— Зачем отпирать — ведь там уже был Дима.
— Отлично, — Голубкин тоже слегка улыбнулся. — А как было в четверг?
— Я отперла тамбур. Понятно, что не звонила, потому что знала — там никого нет. — Девушка раздавила окурок в пепельнице. — Вошла в квартиру.
— Вы отпирали квартиру?
— В том-то и дело, что она была незаперта!
— Вы уверены? — Следователь резко подался вперед. — Припомните хорошенько!
— Да я помню! Я еще решила, что там Дима — заехал зачем-то, и обрадовалась! Вбежала туда, ну и… Глупо все вышло, — закончила она на минорной ноте.
— Вы на кухню не заглядывали?
Маша мотнула головой.
— Сколько вы там пробыли?
— Трудно сказать. Минут десять. Да! — Она закурила другую сигарету. — Дальше были глупые бабские разборки. Я что-то ляпнула, та спросила — что я тут делаю? Ну и мы быстренько выяснили, что квартира эта не съемная, а ее собственная. Мало того что он имел двух любовниц, но еще и был женат. Когда с меня было довольно, я просто убежала.
— А в тамбуре никого не видели?
— Не помню. Я бы тогда и слона не заметила. Только в переходе метро опомнилась. Там шла женщина, с котом на руках, и с нею — дочка. Кот меня в себя привел. У меня дома кошка той же породы — тайская. Знаете — голубые глаза, черная мордочка, лапки и хвост?
А сама вся бежевая, как шампиньон.
Голубкин ее не прерывал. Он смотрел на нее очень внимательно и слегка щурился, будто что-то вычисляя в уме.
— Я подумала про свою Вассу, и мне как-то легче стало. А то.,. Прямо, хоть вешайся. Я с ними немножко поговорила, насчет свадьбы…
— Насчет чего? — переспросил Голубкин.
— Я хотела связать свою кошку. Но женщина не очень-то стремилась, да и коту них немолодой. Все-таки обменялись телефонами. Собственно, мне не столько был нужен жених для Вассы, сколько хотелось поговорить. — Маша грустно усмехнулась. — Уж очень было противно…
— Во сколько это было?
— Я на часы не смотрела. Думаю, около полуночи.
А что — это важно?
Голубкин не ответил. Он продолжал о чем-то размышлять и, казалось, совсем забыл, что в кабинете есть кто-то, кроме него.
— Значит, мать и дочь, — пробормотал он. — И у них — тайский кот.
— Многие путают эту породу с сиамской, а ведь это совсем не то… — начала было Маша, но ее оборвали:
— Вы можете дать их телефон?
— Вроде бы… — Та заглянула в сумку. — Да, вот блокнот. Но в чем дело? И потом… Вы до сих пор не сказали мне, кто убит!