Тамбур
Шрифт:
Тот еле слышно что-то буркнул, кивнул и всем своим видом дал понять, что так и быть — прощает Юлии ее гнусную выходку, но только по причине своей доброты и, конечно же, джентльменства и понимания гражданского долга. На самом деле, Юлия негласно дала ему взятку. В новогоднюю ночь дежурить не хотелось никому. А вот ей хотелось. Дочка пойдет к друзьям — там ей будет лучше, чем в этом склепе, в который превратился их дом.
Собака ляжет спать, получив под елочкой (какая там елочка!) кость. А муж?
"Пусть идет, Куда угодно, — думала Юлия, сидя перед телефоном в ночь со среды на
Цветы, которые никому не нужны… Билеты в театр, которые приходится разорвать! Дипломатия, унижения, компромиссы… Чего ради? Ведь я спасала наш брак только по инерции, и куда это меня завело? Пусть делает в новогоднюю ночь, что хочет. Пусть останется дома.
Позвонит мне на телефон доверия. Поболтаем. Но ведь нет — уйдет — его же никто не понимает! А та будет ждать. А мне все равно!"
Зазвонил телефон, и женщина сняла трубку:
— Понимаете, у меня счастливая семья! — пробормотал тихий голос, в котором, как отметила «Галина», не было и тени счастья. Пробормотал и умолк.
— Я слушаю вас, — ответила она, стараясь говорить приветливо и спокойно. И то и другое давалось нелегко. — Меня зовут Галина.
— А меня… — Голос приобрел половую принадлежность — на другом конце провода заплакала женщина. — Не важно! Я всегда старалась, как лучше… Я ушла с работы, чтобы вести домашнее хозяйство. Он сам так просил.
— Ваш муж? — уточнила Галина.
— Д-да… — еле выдавила та. — И вот, из-за пустяков! Из-за ерунды… Он назвал меня тупой тварью, идиоткой… Говорил, что этому конца нет — я никак не могу ничего запомнить и понять!
Снова рыдания. Галина взглянула на циферблат. Разговор грозил затянуться не менее чем на полчаса.
— Я купила не тот сыр… — задыхаясь, проговорила звонившая. — Он любит «тильзитер», а я купила «мааздам». Перепутала! Я сама никогда не ем сыра, у меня на него аллергия, я в этом ничего не понимаю! А он накричал на меня, обозвал, а знаете, какой у него бывает голос, когда он злится?!
«Откуда же мне это знать, сестричка? — думала Галина, одной рукой распечатывая пачку сигарет, а другой — крепче прижимая трубку к уху. — Меньше бы ты слушала его голос, больше свой собственный. Да как тебе это сказать? У нас же установка на сохранение семьи».
— И он накричал на вас впервые? — осведомилась она. — Только из-за сыра?
Женщина поспешила ее разуверить. При этом она противоречила себе. Сперва безымянная абонентка уверяла Галину, что брак у нее по-настоящему счастливый и гармоничный, но у мужа в последнее время проблемы на работе, и он стал таким нервным… Потом призналась, что муж и раньше не находил нужным сдерживать свои эмоции, если ему что-то не нравилось.
— А дети у вас есть? — ласково спросила Галина. — Простите за нескромный вопрос.
Та ответила, что детей нет. Они пока еще только собираются их завести. Уже десять лет, как собираются.
— Он хочет ребенка, все равно — мальчика или девочку. Он любит
Собеседница больше не плакала. Собственно, это оказался один из тех беспроблемных звонков, когда абонент просто желал выговориться, а не нуждался в помощи. Галина почти не слушала. Она потихоньку курила и одним глазом смотрела новости. Простились они на оптимистичной ноте — «пациентка» сама сообразила, что ее горе выеденного яйца не стоит, сама себя утешила и полностью оправдала нервного супруга. Галина затушила сигарету и прибавила звук в телевизоре.
* * *
— Алло?
Звонок застал ее врасплох — она как раз пыталась понять различие между традиционным аспирином и новейшими средствами для понижения жара. Юлия любила передачи на медицинскую тему, несмотря на то что и она сама, и члены ее семьи болели редко. Она едва не выронила трубку, одновременно «убив» телевизор.
— Я слушаю вас!
— Господи… — протянул слабый женский голос. — Я ненавижу ее!
— Кого? — Галина поудобнее приложила трубку к уху. — Я здесь, говорите.
После прерывистого вздоха женщина (или, скорее, девушка) призналась, что ненавидит свою начальницу.
Но только пусть не думают, что она — сволочь и напрасно обвиняет кого-то! Нет! Ее начальница — просто монстр! Ее ненавидят многие, но не все решаются признаться в этом. А она вот перестала стесняться. Потому что всему есть пределы!
— Если я высказываю предложение, она мне говорит — заткнись! Хамит мне при всех", — делает гадости! Вы не думайте, я тоже не безграмотная, отлично понимаю, что у нее — комплекс неполноценности, а у меня — комплекс вины. Противоположности сходятся, вот она на мне и отыгрывается! Вцепилась, как клещ! И я бы, наверное, еще потерпела, но дело в том, что у меня из-за нее началась астма! На нервной почве! Это смерть моя! Я не могу работать!
В трубке слышалось тяжелое, прерывистое дыхание.
— И вот я решила позвонить… Спросить… — захлебнулся голос. — Виновата ли я в том, что Ицкина умерла?
— Как?
— Ицкина — эта самая моя начальница. Вчера ее сбила машина. Размазала по МКАД, да так, что опознать смог только бывший любовник. Да и тот долго сомневался.
«Боже, избавь ты меня от этих исповедей!» — взмолилась Галина, быстро вытирая со лба мелкую испарину.
— Вы сидели за рулем той машины, которая сбила вашу начальницу? — осведомилась она, комкая бумажную салфетку.
— Нет, конечно, нет;! Я даже не умею водить.
— Тогда в чем дело?
— Я…желала ей смерти, — понуро признался ночной безликий голос. — Каждый день думала об этом! Я не злая, поверьте, я никогда и никому… Но она… Таких людей я никогда еще не встречала! Им просто не должно быть места на земле! И вокруг себя она собрала таких же паразитов, давала им свободу творчества, позволяла надо мной издеваться, причем тоже — открыто!
А другие — чем они лучше — все видели и молчали, потому что платят нам хорошо, и работу никто потерять не хочет! Я спрашиваю — есть справедливость или нет?!