Тамерлан. Завоеватель мира

Мароцци Джастин

Это был самый настоящий симбиоз. Религиозные иерархи сохраняли свое привилегированное положение благодаря Тимуру, а в обмен на это покровительство они заверяли его и его воинов в неизменной поддержке всемогущим всех военных начинаний императора, насколько это зависело от его земных слуг. Верноподданные священники в случае необходимости оправдывали любые действия. Как писала в 1962 году Хильда Хукхэм: «С благословения шейхов Тимур мог вести свои орды против любого королевства семи климатов, уничтожать неверных потому, что они не были мусульманами, а мусульман — потому что они не были правоверными».

Раболепные придворные писатели вроде Язди, служившего одному из внуков Тимура, исполняли те же обязанности. «Мы храним традиции Мухаммеда, а он заявлял,

что он был дитя меча и что вместе с богом прошел через самые счастливые моменты его жизни, когда у него в руке был меч. Он добавляет, что сам рай находится под защитой меча, который показывал, что короли не есть мирные обладатели тронов, если они не победоносны, что их подданные не могут наслаждаться покоем в своих семьях, но лишь под защитой меча своего принца».

Однако Повелитель Счастливого Сочетания Планет должен был советоваться с астрологами, чтобы выбрать удачный момент для нападения. Их обязанностью было определять расположение планет. На практике это означало, что они произносили тот вердикт, который хотел слышать император. Его ответ на заключения астрологов всегда определялся целесообразностью. Если астрологи не могли прийти к желаемому заключению, на них просто не обращали внимания. Когда у ворот Дели они решили, что знамения неблагоприятны для атаки, Тимур просто обратился к исламу. Он жестко заметил: «Ни фортуна, ни неудачи не зависят oт звезд. Я вручил себя попечению всемогущего, который никогда не оставлял меня. И какое влияние имеют планеты на его отношение ко мне?» Астрологи устыдились и отступили, а он взял свой экземпляр корана и открыл его на выражении, которое указывало на верную победу. Так оно и вышло.

Тимур не видел противоречия между кровопролитием и исламом. Переход от кровавой битвы сегодня к благочестивым молитвам в часовне или мечети завтра не представлял для него никаких моральных сложностей. Буквально за несколько дней Дели был разгромлен так, что ему потребовалось столетие, чтобы оправиться, но Тимур сразу после этого отправился в прекрасную мечеть на берегу реки Джамна, чтобы вознести благодарность Аллаху за свою победу. В Багдаде, когда его воины еще строили последние из 120 пирамид из отрубленных голов, когда река Тигр стала красной от крови, а в воздухе стояла вонь от разлагающихся трупов, Тимур посетил могилу почитаемого имама VIII века Абу Ханифы, главы одной из четырех ортодоксальных сект ислама, «чтобы испросить заступничества святого». И такое происходило постоянно. Поэтому со своими внешними проявлениями благочестия Тимур демонстрировал прямо-таки современный подход к этой проблеме.

Вино было еще одним вопросом, в котором Тимур демонстрировал свой двойственный подход к канонам ислама и монгольским традициям. Пьянство было строго запрещено исламом и, как правило, не разрешалось у него при дворе. Однако имелось великое множество исключений, которые использовались очень часто. По татарскому обычаю для празднования очередной победы устраивался роскошный пир. Пиры устраивали во время свадеб в семье Тимура. Окончание рамазана тоже нужно было отпраздновать. Испанский посол Клавихо как-то видел такую вакхическую оргию, которая соответствовала традициям монголов, но никак не запретам ислама. Каждому человеку на пиру выделяли прекрасного виночерпия, отметил испанец. Его обязанностью было следить, чтобы золотая чаша гостя всегда была наполнена. Отказаться пить во время тоста считалось серьезнейшим нарушением этикета и выражением невежливости по отношению к императору, причем требовалось осушить до капли очень вместительный кубок. Трезвенники в таких случаях обнаруживали внезапную тягу к виноградной лозе. Пиры неизменно завершались пьяным храпом. Те воины, которые еще могли стоять, растаскивали товарищей на ночь по шатрам. Ничего исламского в этом не было.

Подобные случаи выдавали пристрастие Тимура к популистским жестам. Иногда они должны были подчеркнуть его положение как вождя ислама, например зякет(раздача милостыни), соблюдение рамазана, отказ

употреблять в пищу свинину. В других случаях он выбирал законы Чингис-хана и старался убедить последователей, что обычаи степи для него превыше всего. Он был очень умным, амбициозным, властным, циничным и настойчивым. Вопрос о том, был ли он добрым мусульманином или был привержен монгольским обычаям, звучит бессмысленно. Тимур был заинтересован и в том, и в другом в той степени, в которой это поддерживало его стремление к завоеваниям. Важно отметить, что он исключительно умело использовал обе веры для собственной выгоды. Это лишний раз доказывает его выдающиеся способности правителя.

Нигде его таланты не проявлялись столь явственно, как в военных делах. Конные лучники, с помощью которых Тимур основал свою империю, уничтожал королевства, действовали в рамках железной дисциплины и побуждаемые щедрым вознаграждением. Воины знали, что их могут разрубить пополам, повесить, обезглавить или казнить как-то иначе за трусость, зато после победы наградят или позволят разграбить город. Они прекрасно понимали, что беззаветная верность Тимуру на поле боя и вне его является самым коротким путем к богатству.

Все источники единодушно говорят, что благородство Тимура было одной из главных причин его победы над Хусейном во время борьбы за власть в Марвераннахре в 1360-х годах. Если Хусейн показал себя жадным и не спешил делиться с воинами военной добычей, Тимур действовал совершенно иначе. Если амир Балха был счастлив видеть, как Тимур платит выкуп драгоценностями, принадлежащими его жене, родной сестре Хусейна, Тимур считал самым важным в первую очередь вознаградить сторонников. Это отнюдь не была сентиментальная забота об их процветании и благополучии. Просто это был самый эффективный способ удержать их верность в рамках политической системы, склонной к постоянным предательствам и недолговечным союзам. Хроники полны рассказов о добыче, о воинах, которые сгибались под тяжестью награбленного, об огромных караванах рабов. Репутация Тимура, как щедрого повелителя, отлично послужила ему в реализации его военных планов. Она также принесла ему уважение противников. Временами, как в битве при Анкаре в 1402 году, воины противника перебегали на его сторону. В 1391 году, разгромив Тохтамыша в первый раз, Тимур роздал огромную добычу своим воинам в благодарность за их отвагу на поле битвы. Язди рассказывает:

«Он раздавал почетные одежды и пояса, украшенные драгоценными камнями, принцам, эмирам, шерифам, вождям и командирам своей армии. Он также отмечал своими дарами генералов и капитанов [29] , командовавших войсками, чтобы вознаградить их за утомление и в знак радости при победе. Но удовольствие, которое получали великие воины, когда Тимур хвалил их действия, было невыразимо огромным. Он послал им золотые кубки с самыми драгоценными винами в руках прекраснейших в мире женщин».

29

Так у Мароцци. Прим. пер.

И дисциплина, и награды зависели от императора лично, а не от племенных вождей, стоявших на нижних ступенях лестницы власти. Тимур намеренно ставил на высшие посты людей из числа своих приверженцев, в том числе своих родных. Это делалось, чтобы подорвать традиционную систему командования племенных вождей, главный источник потенциальной опасности для него, и в конечном итоге восстаний. В результате сформировался новый военный класс, преданный лично Тимуру и свободный от политических связей с каким-либо племенем. Эти посты были сделаны наследственными, поэтому сыновья и внуки этих людей также служили императору, что увеличивало число его сторонников. По мере роста его власти увеличивался размер армии, туда вливались взятые в плен воины и новобранцы, что еще больше увеличивало влияние этой новой элиты, а вот влияние племенных вождей в такой же мере падало.