Тамплеры Пролетариата
Шрифт:
Флуктуации вакуума приводят к рождению первочастицы. Учитывая концепции, разработанные на основании квантовой механики, мы знаем, что понятие «частица» или «атом» не является точным и равновозможно понятию «волны». Следовательно, флуктуация вакуума, порождающая материю, не есть необратимый и одноразовый переход между несуществованием и существованием. Это сильно неравновесное состояние, связанное двояким образом и с материей и с вакуумом. Как частица — это материя, как волна — вакуум. Отсюда логически вытекает объяснение мини черных дыр и космологического (реликтового) излучения. Появление первочастицы невероятно большой плотности из «тихого» пространства Минковского, где нет никаких событий или помех геометрической чистоте, открывает собой "эру Планка". Эта эра Планка длится очень короткое время. Но представляет собой сущий ужас. Дико сжатая материя, как аномалия, призванная
Далее наступает новая эпоха. Суперсжатая новорожденная масса начинает экспоненциально расширяться. Хаос бьет фонтаном из эры Планка вовне. Это и есть Вселенная де Ситера. Это уже не эра Планка, где все пребывает в сверхсгущенном состоянии. Это уже подобие структуры, но еще совсем не такой, как в нашей эйнштейновской Вселенной. Частицы разбегаются друг от друга с дикой скоростью. Все процессы — "чувствительны к начальным условиям" и «неинтегрируемые». Это как бы один сплошной резонанс, деление на ноль. Катастрофа. Поле настоящего хаоса, промежуточного между структурой и кошмаром эры Планка. Вселенная де Ситера интересует нас больше всего, и мы вернемся к ней сразу же, как только закончим общее описание космогонического процесса.
Вселенная де Ситера, миры хаоса, тоже непродолжительны, но гораздо длиннее эры Планка. Когда эти хаотические процессы успокаиваются, вся система Вселенной вновь стремится к равновесию пространства Минковского, с той лишь разницей, что все забито материей, которая постепенно исчезает, рассеивается, уходит в энтропическом процессе в небытие (по второму закону термодинамики). В нашей Вселенной уже действует закон E=mc2 и т. д. Но это уже менее интересно. В целом эта Вселенная ньютоновская, в ней справедливы законы механики. Это почти пространство Минковского, только искаженное рассеянной и исчезающей материей, которая нет-нет, да и породит какую-нибудь аномалию.
Две области в современной физике столкнулись с тем, что ньютоновская Вселенная — еще не вся Вселенная и что рациональные законы покрывают не всю реальность физики. От рационализма и креационизма (пусть обновленного и расширенного Эйнштейном и первыми этапами развития квантовой механики) ученые были вынуждены заглянуть в иные сферы. Началось углубленное изучение атомарного и субатомарного уровня и астрофизики. Сверхмалые и сверхбольшие величины в физике поставили ученых перед неожиданной проблемой. Оказывается, ньютоновская Вселенная — эта демиургическая пародия на ангелическое пространство Минковского — существует только на мезоуровне, сопоставимом со взглядом человека. За пределом этого среза продолжают существовать иные более древние законы. Одним словом, Вселенная де Ситера не исчезла окончательно. В ней процесс демиургической узурпации еще нагляден, а древний хаос еще доминирует. Черные дыры и фотоны, излучение абсолютно черного тела и другие эпифеномены ранних этапов космической истории несут в себе печать важнейшего космогонического процесса. Они связывают нас с ужасной эрой Планка, а через нее и с самим пространством Минковского, причем с его чистым и непорочным состоянием, свободным от приближений ньютоновской имитации, выдающих подделку.
Теперь пора задать вопрос: чем отличается инициация от обычной религиозной догмы? Объясним на примере фундаментальной физики. Религия имеет дело с неким духовным аналогом ньютоновского мира. Здесь все утверждения удивительно похожи на истину, бесконечно близки к ней, но все же чуть-чуть, самую малость, отличаются. Зазор количественно невелик, но качественно абсолютен (смотри книгу Генона "Принципы исчисления бесконечно-малых"). Этот зазор равен наличию материи, искажающей пропорции. Религия пренебрегает им, и тем самым остается всегда в безысходном лабиринте приближения. Инициация идет радикально иным путем. Зазор здесь имеет главное значение. Стремление к Абсолютному заставляет отказаться от компромиссов. Следует спуск в ад, погружение в хаос. Это аналогично углублению во Вселенную де Ситера. Здесь посвящаемый схватывает суть материи, смысл искажающего приближения, корень зла, которое открывается во всем его объеме. Лишь через этот травматический опыт возможен выход по ту сторону материи, причем радикальный и безвозвратный.
Благодаря Вселенной де Ситера механический мир Ньютона живет. Жизнь — хаотический процесс. С одной стороны, он глупее и демоничнее строгих законов геометрической науки. Но, с другой стороны, он вскрывает ту бездну лжи, на которой основывается реальность. Правильно Пригожин (как и другой интересный автор Фритьоф Капра) видят в этих мирах источник жизни. Так оно и есть. Но бестолковая и пульсирующая жизнь хороша не сама по себе, а лишь как вызов, как путь к ее преодолению, как парадоксальная дорога в Сверхжизнь. Вселенная де Ситера для сатанистов цель, для гностиков — средство. Мокша, великое освобождение — наша главная задача. Познание зла не является, по большому счету злом. Если бы не своевременное падение, не было бы спасения. Felix Culpa. Ева поступила правильно. Ева — жизнь. Женский хаос, беременный Абсолютом, несущий ужас, безумие и кое-что еще, ценней чего не знали старые боги Закона.
Креационизм, рацио безысходны. Их правота отвратительна…
Фрактальные аттракторы, резонансы, бифуркационные поля….
Универсальный растворитель Вселенной де Ситера интересуется нами.
Cтатья написана в 1996 г., впервые опубликована в газете «Лимонка» 1996.
ФАШИСТЫ ПРИХОДЯТ В ПОЛНОЧЬ
1. Красноречивый страх перед коричневым цветом
Стоит задаться вопросом, который, несмотря на всю его актуальность, по какой-то (весьма странной) причине вообще не ставится. Почему все боятся «фашизма» (как в России, так и в мире)? Почему именно это слово является самым общеупотребительным термином в политической, культурной и бытовой лексике, при том, что полноценного и осознанного политического или идеологического фашизма либо вообще не существует после 1945 года, либо он представляет собой крайне маргинальное явление, достойное не большего внимания со стороны публики, чем общества коллекционеров бабочек или собирателей марок?
Это не может быть случайностью. Следует разобраться в смысловой нагрузке этого выражения в его нынешнем употреблении. Под «фашизмом» мы явно имеем в виду не конкретное политическое явление, а наш глубинный тайный секретный страх, который сближает и националиста, и либерала, и коммуниста, и демократа. Этот страх имеет не политическую и не идеологическую природу, в нем выражено какое-то более общее, более глубокое чувство, равно присущее всем людям независимо от их политической ориентации. Причем, этот "магический фашизм", преследующий наше бессознательное, настолько явно отличен от «фашизма» политического и конкретного, что, если нам представится случай побеседовать с каким-то конкретным неонацистом из маргинальных политических молодежных группировок, то у нас не останется никакого иного чувства, кроме чувства разочарования — "и это все?", "нет, это никакой не фашист!"
В таком случае, чего мы боимся в действительности? Кто такой настоящий «фашист», и что такое настоящий «фашизм» не в исторической, но в психологической, даже психиатрической перспективе?
2. Человеческое человечество
Фашизм, безусловно, совпадает в обыденном сознании с Абсолютным Злом, и единство в понимании этого, независимо от политической ориентации, показывает, что такое отождествление — факт всеобщий и универсальный. Но что может сегодня объединить (пусть по негативному критерию) людей, столь различных между собой по культуре, социальным интересам, вероисповеданию и идеологии?
Только одно — ощущение общей причастности к "человеческому виду", смутный и экзистенциально фоновый гуманизм, который присущ и правым, и левым, и экстремистам, и центристам. Именно гуманизм остается последним якорем для сохранения относительного баланса в цивилизации, раздираемой внутренними и внешними политическими и идеологическими конфликтами, перед лицом глобального культурного, экологического и социального кризиса. Если убрать этот бессознательный гуманистический элемент нынешнего сугубо светского, сугубо человеческого человечества, то оно немедленно падет в бездну помешательства, фанатизма, истерики, надрыва, самоубийства. Современный человек, при всем его цинизме, практичности, прагматизме, индивидуализме и агностицизме, все еще свято верит в последний фетиш — "в человеческий фактор", в "человеческий факт", который, будучи не плохим и не хорошим сам по себе, является общей платформой существования человечества.