Тамплиеры. Книга 1. Рыцарь Феникса
Шрифт:
За шесть недель, прошедшие с прибытия в Тампль, Томас успел выучить здешний распорядок, но вот привыкнуть к нему никак не мог. В Эрсилдуне не слишком-то много внимания уделяли церковным службам. Матушка настаивала на соблюдении обряда в Рождество и на Пасху, и по другим большим праздникам, а отец — насколько Томас мог припомнить — ни разу не прочел ни одной молитвы и поклонялся разве что кружке с элем, своей золотой арфе и старому Эрсилдунскому Дубу. Роберт Брюс был честным христианином, но между сражениями с англичанами, обороной крепостей, пирами и отступлениями часто забывал восславить
Тамплиерам следовало с великим благочестием слушать божественную службу. Если же дела мешали присутствовать на богослужении, надлежало повторить молитву «Отче наш» по тринадцать раз вместо заутрени, по девять раз вместо вечерни и по семь раз — в другие часы. Вкушать трапезу полагалось в молчании, слушая Священное Писание, мясо есть не более двух раз в неделю, одежду блюсти чисто: белую для рыцарей, черную для сержантов, и коричневую — для слуг. Бород и усов не стричь, не носить щегольской обуви с загнутыми носками, плащи, кроме парадных, мехом не отделывать, и удила и стремена коней не золотить.
Все это и много чего еще Томасу успел поведать курносый Жак-болтун. В общем, жизнь у тамплиеров оказалась суровая, и Томас с охотой поменял бы долгие холодные заутрени в церкви Святой Марии, скудные трапезы и тюфяк в выстуженной казарме на коня, меч, арфу и хороший бой с англичанами. У походного костра было теплей и уютней, чем между этих каменных стен, а рубить солдат Эдуарда не в пример приятней и полезней, чем деревянный столб или чучело «сарацина».
Однако юноша помнил, что у него есть дело. Он не мог вернуться к сюзерену с пустыми руками — пусть послание Роберта Брюса и пропало, но гонец остался жив и достиг цели. И на корабле, и в орфлёрской тюрьме, и сейчас, в Тампле, Томас вспоминал последние слова своего короля: «Возможно, это письмо спасет Шотландию…». Уйти ни с чем — значит, не оправдать доверия государя. Признать поражение… Нет! Никогда. Так или иначе, он заставит приора прислушаться к своим словам. И поэтому Томас, сдерживая зевоту и поджимая пальцы ног, мерзнущих в слишком тесных ботинках, терпеливо выстаивал службы, повторял латинские слова молитв, жевал холодную кашу и внимательно слушал. И ждал.
Шесть недель назад, оставшись наедине с племянником, приор Франции Жерар де Вилье медленно встал с кресла. На секунду у юноши в голове мелькнула нелепая мысль, что дядя подойдет и заключит его в объятья — но, очевидно, у приора не было ни малейшего желания выразить родственную любовь. Окинув Томаса цепким взглядом, де Вилье проговорил:
— Итак, любезный племянничек. Ты бежал из Шотландии, надеясь найти у меня покровительство?
Томас вспыхнул и тут же проклял себя. Он легко краснел, но не всегда от стыда. Сейчас кровь бросилась ему в лицо от гнева. Глядя на высокий, с залысинами лоб приора, юноша процедил:
— Меня послал мой господин: лорд Аннандейла, граф Каррик, законный король Шотландии, владыка Шетландских и Оркнейских островов Роберт Брюс.
Лоб приора прорезали две вертикальные морщины, и кончики губ, скрытые усами и бородой, чуть поднялись в улыбке.
— И что же понадобилось этому великому королю от меня, скромного монаха?
Краска переползла со щек Томаса на уши, и они запылали так, что даже сделалось горячо.
— Я вез письмо… запечатанное послание государя. Но его
— Вот как.
Приор отступил к окну и встал у стены, скрестив руки на груди. Белый плащ с красным крестом на левом плече резко выделялся на фоне серого неоштукатуренного камня, и в рассеянном свете тамплиер казался призраком, выступившим из стены фамильного замка.
— И что же было в этом письме?
С губ Томаса почти сорвался резкий ответ, но юноша сдержал себя. Почтительно склонив голову, он сказал:
— Простите, монсеньор, но, как я уже говорил, письмо было запечатано. Однако я могу предположить…
— Роберт Брюс отправил тебя в Париж, чтобы ты изложил мне свои предположения?
В последнем слове послышалась издевка. Томас замешкался с ответом, и де Вилье продолжил с вкрадчивой, почти кошачьей мягкостью:
— Я так не думаю, мальчик. Тебе почти удалось убедить меня, и все же запомни — если ты явился сюда, чтобы шпионить, подземелья под этой башней намного глубже орфлёрской тюрьмы.
Томас вскинул голову.
— Я никогда…
— Не смей перебивать меня, юноша, — так же ровно проговорил приор. — Я и прежде не одобрял выбора своей сестры, а сейчас, глядя на тебя, не одобряю вдвойне. Пока ты можешь идти. Брат-портной выдаст тебе одежду, а брат Гуго де Безансон позаботится о том, чтобы тебя разместили должным образом. Надеюсь, у тебя хватит ума не попадаться мне на глаза, пока ты не сможешь представить что-то получше «предположений».
Тамплиер повел рукой, недвусмысленно указывая на дверь. И Томасу ничего не оставалось, как откланяться и уйти.
После заутрени следовала легкая трапеза, но оруженосцам надо было поторопиться. Позже на плац выходили старшие рыцари, которым вовсе не хотелось делить поле с молодняком. Поспешно запихнув в рот пару кусков хлеба и глотнув разбавленного вина, юноши направились к выходу из трапезной. Шагали они сначала чинно, но в дверях все равно образовалась давка, и во двор уже вывалились толкающимся, хохочущим клубком. Вдобавок проныра-Жак ухитрился напихать за пазуху хлеба и мягкого сыра. В толкучке все это размазалось, и сейчас молочный братец Гуго де Безансона являл собой весьма занятное зрелище.
Проходивший мимо молодой рыцарь Гильом де Букль презрительно выгнул губы. Сам он лишь недавно стал посвященным братом, но уже успел отрастить рыжую бородку, усы и преисполниться чванства. Когда де Букль заметил Томаса, гримаса его стала еще более надменной. Мало кто из обитателей Тампля обрадовался появлению шотландского полукровки, да еще и племянника приора, но никто не выказывал своего недоброжелательства так явно, как де Букль. И все же тон его, когда он заговорил, был издевательски-учтивым:
— Кого я вижу? Не это ли герой, своею рукой сразивший лучших рыцарей Эдуарда? Зачем вы направляетесь на плац, господин Лермонт — ведь, судя по всему, вы уже в совершенстве постигли воинское искусство, и не раз вместе со своим сюзереном обращали в бегство английскую армию?
Томас изобразил вежливую улыбку. В поединке на мечах он де Буклю, несомненно, проиграл бы, но в словесной дуэли шансы были на его стороне.
— Как же, брат Гильом — вам должно быть известно, что приор специально вызвал меня письмом из Шотландии, дабы я обучил его рыцарей воинским премудростям.