Тамплиеры. Рыцари-храмовники
Шрифт:
Какие мысли посетили в тот момент Урбана? Можно лишь предполагать, что он думал о необходимости дать выход избыточной энергии, явно переполнявшей воинственных франков. Урбан прекрасно понимал, как важно направить энергию задиристых и честолюбивых рыцарей, только и умеющих, что ловко обращаться с копьем и мечом, в нужное русло. Закаленные в суровых военных кампаниях времен Меровингов и Каролингов, они превратились в особое сословие — военную элиту. Однако снабдить рыцарей необходимым военным снаряжением было делом накладным — кольчуга и латы, щит, меч, копье, стальной шлем и боевой конь стоили весьма прилично. И хотя прежние варварские привычки и обычаи под влиянием закона немного смягчились, все же большинство конфликтов, как и раньше, разрешались с помощью меча. В Средние века среди христиан набеги на соседние поместья, грабежи и угон скота были делом столь же обычным, как
Пытаясь хоть как-то умерить конфликты между различными группировками христианской знати и особенно сохранить от их жадных рук церковную собственность, папы и епископы использовали традиционные методы церковного наказания (запрещение мессы и лишение причастия), а также отлучение (изгнание из храма). Несколько позднее возникла идея «Божьего перемирия» — прекращения военных действий и междоусобиц в дни, установленные церковью, например, во время Великого поста. Однако все эти меры давали лишь относительный успех. Западное христианство по-прежнему существовало в условиях постоянных скандалов и братоубийственных раздоров. Как мы уже знаем, прекрасным примером решения этой болезненной проблемы стало использование неукротимой мощи норманнского воинства во главе с семейством Хойтевиллов для завоевания территорий на юге Италии и Сицилии, оккупированных мусульманами.
Вероятно, примерно такими размышлениями папа Урбан II закончил молитву, поднялся с могилы аббата Майоля и двинулся на юг — в сторону Клермонского собора в Оверни, чтобы встретиться там с тремястами епископами, которых он вызвал на совет. Собор проходил с 19 по 26 ноября, и обсуждалось около десятка насущных вопросов церковной жизни, включая уже привычное осуждение светской инвестуры (утверждения духовного лица в должности епископа или аббата), симонии и женитьбы священников. На этом же Соборе король Филипп Французский был отлучен от церкви за любовную связь с фавориткой Бертрадой де Монфор, а также была одобрена идея «Божьего перемирия».
Наконец после многих совещаний о преобразовании духовенства, об установлениях относительно порядка, справедливости и человечности был поднят вопрос о Святой земле и Иерусалиме. Во вторник 27 ноября последнее заседание Собора вместе с толпой мирян состоялось в поле за городом. Папский трон подняли на высокую платформу, откуда Урбан II обратился к огромной толпе, которая собралась, чтобы послушать иерарха. Хотя его речь была записана уже после событий и, возможно, несколько приукрашена писцами, но главное неизменно — он говорил о тех бедах и превратностях, которые терпит на востоке христианская Византия, и страданиях ее граждан, оказавшихся под игом турок-сельджуков. Далее он поведал о жестоких притеснениях христианских паломников, направлявшихся в Святую землю Иерусалимскую, и сердца слушателей откликнулись — образы святого Сиона были им хорошо знакомы по церковным псалмам. Своим красноречием и убедительной страстью искушенный проповедник напоминал выдающихся предшественников времен империи Карла Великого. Он горячо призвал всех присутствующих прекратить междоусобицы, укротить свою жадность и мстительность и повернуть оружие против врагов Христа. Со своей стороны он, как наместник святого Петра, с данным ему правом «обязывать и разрешать от обязательств», пообещал всем, кто раскается и примет участие в этом богоугодном деле, простить их прегрешения и снять все наложенные церковью наказания.
Обращение Урбана было воспринято с энтузиазмом, и в толпе раздались восторженные крики «Deus le volt!» — «Так хочет Бог!» А затем епископ Адемар Монтейльский, епископ Ле-Пюи, с двумя другими стоявшими рядом церковными иерархами рухнули перед папой на колени, испросив благословения принять участие в священной войне. Вставший рядом с ними на колени кардинал из папской свиты призвал всех присутствующих публично покаяться в грехах, и верховный понтифик милостиво даровал всем прощение.
Писатель двадцатого столетия отмечал, что в знаменитом воззвании папы Урбана «соединились христианская набожность, ксенофобия и имперское высокомерие». Другие считали, что, провозгласив целью крестового похода именно Иерусалим — в то время как Алексей Комнин просил лишь оказать военную помощь в освобождении из-под власти турок Антиохии, — папа воспользовался невежеством и доверчивостью своей паствы. Однако ясно, что подобные уловки были изобретены значительно раньше: еще на Соборе в Пьяченце
Оставались ли у папы сомнения по поводу необходимости применения насилия? В ранней христианской церкви завет Христа о том, что, когда тебя ударили по лицу, следует подставить другую щеку, воспринимался буквально, и поэтому в любых обстоятельствах насилие считалось грехом. Пожалуй, первым тезис о справедливости ответного силового отпора выдвинул преподобный Августин из Гиппона, различные высказывания которого по этому поводу обобщил в XI веке другой проповедник — Ансельм Луккский. Эти идеи папа Григорий VII использовал для обоснования христианской Реконкисты в Испании и Сицилии, а также при известии о поражении византийцев в битве при Манцикерте, когда он именем святого Петра дважды призвал католиков пожертвовать жизнью для «освобождения своих братьев на Востоке».
Учение Блаженного Августина легло в основу идеи искупительного паломничества, вызвав в XI веке настоящий прилив огромных масс богомольцев в Святую землю, особенно к иерусалимскому Гробу Господню. Паломникам рекомендовалось вооружаться, чтобы, говоря словами папы Урбана, «сарацины не могли больше безнаказанно попирать нашу веру в Господа». Крестоносцам были обещаны такие же индульгенции и привилегии, как и паломникам: «С начала похода… на вас распространяются права иерусалимских пилигримов».
Подобным актом папа, в полном соответствии со своими клюнийскими принципами, ясно показал, что стремится к тому, чтобы крестовый поход принес пользу не только «азиатской церкви», но и самим крестоносцам. Он часто ссылался на известный завет Христа отказаться ради него от жен, родственников, имущества и нести свой крест, послушно следуя за Спасителем. Дабы придать этому символу реальность, всем собравшимся в крестовый поход раздали матерчатые красные кресты (отсюда и произошло название «крестоносцы»). Этот крест, нашитый на плечо накидки или плаща, не просто являлся символом священной миссии, но также демонстрировал, что на крестоносца распространяются определенные привилегии и что он имеет дополнительные права. Церковь принимала под свое покровительство и крестоносцев, и их семейства, и имущество; они освобождались от податей и налогов и от преследования кредиторами в течение всего похода. В свою очередь, крестоносец обязался выполнить свою клятву, а нарушивший ее отлучался от церкви.
Хотя, как мы знаем, и раньше были прецеденты священных войн христиан с мусульманами — например, на Сицилии и в Испании, — однако очевидно, что обращение папы Урбана на Клермонском соборе было воспринято как значительное событие, которое произвело настоящий переворот в общественной системе и значительно отличалось от всего того, что было раньше. Но к ужасу самого Урбана, наибольший отклик его призыв вызвал не у рыцарей — именно их он прежде всего имел в виду, — а у бедноты. Пока Урбан последовательно объезжал с проповедями французские владения того самого короля Филиппа, который был осужден на последнем церковном Соборе, некоторые рьяные священники разожгли азарт и неуемные страсти у маргинальной части западноевропейского общества — воров, насильников и грабителей, спешно сколотив плохо вооруженные и недисциплинированные отряды. Те не мешкая выступили на борьбу с сарацинами и освобождение Иерусалима.
Возглавлял это отребье харизматический нищий проповедник по имени Петр Пустынник, объявивший, что им получено небесное послание, в котором крестовый поход благословляется Всевышним. Епископы делали все, чтобы удержать от похода стариков и больных, но особенно стремились воспрепятствовать монахам и духовенству, не получившим дозволения от своих иерархов. Однако движение быстро вышло из-под контроля — жажда приключений и обещание духовного вознаграждения пересиливали любые доводы. Как легко убедиться, рассматривая многочисленные средневековые изображения со сценами Страшного суда и адских мучений, люди в то время страшно боялись преисподней. А тут им предоставлялся счастливый случай очистить свою грешную душу. Женатым мужчинам запрещалось уходить в поход без разрешения жен, но большинство игнорировало этот запрет. Одна супруга заперла своего благоверного дома, чтобы тот не слышал страстных призывов проповедника, однако, когда с улицы донеслись слова о крестовом походе, он тут же выпрыгнул в окно и нацепил красный крест.