Танат 2
Шрифт:
Добравшись до берега и ковыляя, а точнее, хромая по колено в воде, быстренько поглощаю мясо с вкусных змеевидных тушек с лапками. Блин, а сутки назад я бы скорее лучше питался пластинками из тельмаха. Вот что значит бытие определяет сознание.
Напарник тут неожиданно выдаёт пассаж. Имя — это хорошо. Но очень его варианты путают. Да и непохож он на моего друга из воспоминаний. Плюс мы в Танате, так может имя переделать, сократить на местный лад? Напарнику нравится быть просто Димом? Ну, я не против. И в целом впечатлён тем, как он эмоциями и образами всё мне это объяснил.
Короче, доковыляли
Да, такого боя у меня ещё не было. Ведь если верить памяти Дима и выученной энциклопедии, мы дрались с кильмом мусоросборником, что очищал подземные водоёмы. Особенность пищеварения позволяла ему растворять как куски гниющих зданий, так и тела мобов с разами.
— Зашибись, — говорю я на родном языке, — меня чуть не прикончил мусороперерабатывающий комбайн. Танат, я от твоих шуток офигеваю.
Раздаётся негромкий свист, и я поднимаю голову. На другой стороне разрушенного моста кое-кто есть.
— Монстр мой, а ты здесь откуда?
Глава 12
На другом краю провала сидел старый знакомый — зверёк пого. Словно услышав меня, тот дёрнул круглыми ушами, а потом лысая обезьянка перескочила на напоминающие рёбра опоры моста. Быстро перебирая лапами, он спустился до уровня воды, что заливала пол пещеры.
Если он решит побегать по лужам или поплыть в мою сторону, то его могут схватить те тритоны, что сейчас окружили тушу умершего левиафана. Но пого оказался умнее. Я даже глазом не успеваю моргнуть, как маленький стервец перепрыгнул на первую кучу обломков, которую образовали уничтоженные секции моста. Затем новый прыжок, ещё один, моб пропадает из виду, а потом слышится скрип когтей по кости. Вскоре зверёк забрался наверх и уселся передо мной.
— Ну и чего тебе в городе не сиделось? Я же тебя тогда чуть не убил.
Конечно, это был мой старый знакомый, которого я в приступе ярости чуть не забил ранее в другом пещерном зале. Чёрный синяк на левой половине мордочки однозначно говорил, что это тот самый зверёк.
Пого, услышав мой вопрос, склонил сначала голову к плечу, а потом просто пожал плечами. Понятно, что он сам не знает.
— И ты решил увязаться за мной, так как будет интересно?
Снова мгновение раздумья, а потом быстрый кивок. Хм, а он умнее, чем кажется. Да и речь понимает. Или вовсе не речь? Задам, пожалуй, следующий вопрос на родном языке.
— Не боишься? Ведь меня самого чуть не убили здесь.
Вот тут взгляд чёрных глаз выглядит недоумевающим. Повторяю вопрос на языке Таната и мотаю головой в ту сторону, где утонула туша местного кракена-мусоросборника. Пого отрицательно мотает головой.
— Ты нормальный? Может, я тогда тебя слишком сильно поколотил? Кстати, прости. Меня накрыло, а ты чуть не убил моих знакомых, когда решил пожевать эту штуку.
Пого во время тирады сначала посмотрел на меня с удивлением, следом лапкой потёр свой синяк. Потом зверёк посмотрел на меня и махнул лапкой. Будто говоря мне: ну было и было. Проехали. При этом косит глазом на мою руку. Ту, в которой
Про то, какие жалостливые и голодные глазки сделал пого, я молчу. Вот точно он мне напоминает какое-то существо из прошлого, которое я ещё не вспомнил. Но оно тоже знало, как умилять людей. Вот паршивец мелкий.
— Держи, — протягиваю мобу вожделенный орган. — Приятного аппетита.
Тот хватает печень, садится и начинает отгрызать от истекающего соками органа маленькие кусочки. Откусил, прожевал, проглотил, улыбнулся, снова откусил — такой вот цикл. Смотрю я на это непотребство, собираюсь встать, а потом понимаю, кого мне напоминает этот прожорливый монстрик. Тут ещё и картинка перед глазами двоится и даже троится. Это что ещё такое? Явно не моё.
Не моё, но наше, поправляю я себя, когда улавливаю реакцию Дима. Он тоже узнает это существо, вспоминает то, что было очень давно. Не собираюсь мешать. Да и не могу. Я свои вспышки памяти с трудом до последнего оттягиваю, а здесь чужая. Поэтому мы вместе просто проваливаемся вглубь. Да и любопытно, что было в прошлом моего напарника. Один урок наставника воинов-монахов чего стоит.
На невысокий стол, что стоит передо мной, я кладу две головы. Одна принадлежит существу, созданному для тяжёлых работ. Здоровенные и мускулистые разы, лишённые ртов, редко показывали признаки неподчинения. Однако с этим представителем немых что-то случилось. Притом настолько резко и неожиданно ранее смирное создание взбунтовалось, что первоначальный приказ подразумевал захват беглеца. Это было неожиданно.
И тут не зря говорю, что всё делал я. Того, второго, что был частью целого, больше нет рядом. Он исчез очень давно. Возможно, что он также начал сомневаться. Да, потом единение прервали, прошлый носитель отправился в олдир, а меня отправили спать.
Отправили якобы ненадолго, но сон чуть не стал вечным. Я стал не нужен. Пока меня не разбудил тот, кого все считают слабым, жалким, неприспособленным к этому миру. И все ошиблись. Его сила в том, что он смеет отстаивать свои убеждения и принципы. Даже здесь, где это опасно. Где положено молчать, так как за тем, кто много себе позволит, придут. Как за этим немым, как за этой человеческой женщиной…
Рядом с первой головой появляется вторая. Тогда эти длинные белые волосы и черты лица, что часто мелькали в местных городах, ничего для меня, не значили. Сейчас с ними связана одна ассоциация — Илу. Так звали ту женщину, что участвовала в охоте на нас. Её тоже обезглавили и вырвали эотул. Не мы, а один из диких, наёмник по имени Стрелок. У друга он вызывает странные эмоции.
Кроме отсечённых голов беглецов, извлекаю из полостей защиты их камни душ. Но кладу их не на коралловые блюда, а в специальные держатели, что лежат на столе. Те напоминают хитиновые диски с растущими из центра щупальцами. Те обвивают переданные эотулы, чтобы подпитать защитную оболочку. Та производит то, что друг называет биотоками. Эта энергия, в свою очередь, питает странную кристаллическую сферу внутри — вместилище души.