Танат 3

Айрон Виктор

Остаётся только вариант, который придумал Ворчун. Сажусь на стол и закрываю глаза. Повинуясь команде, маска димортула сползает с лица. Раскрываются швы на живой броне и она частично сползает вниз, открыв грудь, плечи и часть спины ниже шеи. Щель полости, содержащий вместилище моего разума, показывается наружу. Ниже неё расползается врал, обеспечивающий связь тела и димортула.

— Чeрт, к такому меня жизнь точно на готовила, — успеваю произнести я, а потом отдаю полный контроль над димортулом и телом Диму. Щупальце дэнара с кристаллической иглой

считывается проникает в раскрытую полость ниже шеи. Всё тело задеревенело, не могу пошевелиться, но, увы, всё чувствую. К моему несчастью для успеха процедуры я должен быть в сознании. Позади меня летающий скат положил на стол знакомую лепёшку. Отдаю команду на старт процедуры.

Сразу пришла боль. Каждую клеточку тела словно пронзило раскалённой иглой. Воспоминание о том, как я горел в спасательном скафандре — ничто. Хочется кричать, но ни единого звука не сорвалось с моих губ. Даже моргнуть нельзя. И это длится не одну секунду, точнее местный бит, а примерно половину местного цикла. Полтора часа жуткой боли, которая не ослабевает даже на мгновение.

Наконец, целую вечность спустя, всё закончилось. Игла считывателя покинула моё тело, полость камня души закрылась, а димортул снова закрыл тело. До того, как вернуть мне контроль, Дим старается отрубить боль. Но такое не забывается.

Я катался по полу и выл, когда понял, что меня пытаются удержать руки моих спутников, которых впустил Ворчун. Тэй, пока остальные прижимали меня к костяным плитам, вколола мне через часы лимортула несколько ульмов. Что-то, что должно было меня усыпить. Только биохимия димортула разлагала эти препараты, но мне скоро стало легче.

— Этот костяной говнюк рассказал, что ты сделал, приятель, — произнёс тяжело дышащий Стрелок, а потом отпустил меня и сёл на полу рядом. — Танат, говнюк ты этакий, надеюсь, что ты этого стоишь. Иначе я до тебя доберусь раньше Даргула.

— Звучит так, словно ты мне сочувствуешь. Разве в этом мире есть жалость и милосердие? — Принимаю от Хауфи флягу и делаю мощный глоток. Пить хочется сильно. Тэй как-то странно меня посматривает.

— Раз мир такой, то и мы все кончеными мразями должны быть? Мы все разные, Нико. Как бы нас не ломал Танат.

— Только он никого не ломает, — включился в беседу представитель Странников. — Всё здесь происходит лишь по воле создателей этого мира.

— Видимо не зря кто-то отбомбился по этой планетке! — тихо сказала Тэй по-французски, но я её услышал.

— Да, этот парень ни в чем не виноват. Таким это подземелье создали дреги, — говорю я и едва ворочаю языком. Успокоительное меня не вырубило, но ослабило. И ещё слегка зудят мышцы.

— Как сам этот мир, так и его разум носят одно имя. Поэтому многие и не любят тех же Странников с их взглядами на всё вокруг. — Стрелок обвёл рукой помещение. — Чтоб меня муты живьём жрали, ну ты и орал. Еле убедили этого жучару открыть мембрану.

О как. Неслабо меня приложили, если снаружи всё слышно было.

— Лучше скажите мне, у нас получилось?

С лёгким шелестом сверху опустилась

пара раскрытых кефлов, удерживаемых знакомыми черными щупальцами. В них тускло поблескивали знакомые шипастые шарики. Пока я был в отключке, дэнара продолжал их копировать. Хорошо, что снимать надо было одну копию. Не уверен, что согласился бы пройти через эту боль ещё раз.

— У тебя получилось, приятель. Разы, — Стрелок повернулся к остальным, — дайте нам пару минициклов переговорить.

Хауфи вывел Тэй из комнаты дэнара, Ворчун уехал следом. Стрелок молча присел на пол рядом.

— Ты грёбанный герой, Нико. Смертник, самоубийца и Танат знает кто ещё. Но знаешь, что самое смешное?

— Нет. Расскажи. Я тоже может посмеюсь.

— Не посмеeшься. Я в той жизни был таким же, Никита.

Услышав впервые за долгое время своё настоящее имя, я почему-то вздрогнул.

— Я ведь на Эфрике остался потому, что испытывал вину. Мои и предки, отец, да и я сам были рабовладельцами. Сначала мне казалось, что я хочу так перед теми четырехрукими ребятами извиниться, но по сути мне всегда не нравилось то, что творилрсь в моём мире. Я ведь работникам плантации после смерти отца дал вольные грамоты. И знаешь, что они сделали?

— Ушли искать лучшей жизни?

— Они остались со мной, — грустно усмехнулся Стрелок. — Они были настолько сломлены, что не знали, что делать с этой свободой. Представляешь?

— С трудом, приятель. Читал я о всяком, что было у нас в прошлом, но лично не видел.

— А я видел и понял, что мне тошно смотреть в зеркало. Поэтому я и пошёл в те пещеры, чтобы уничтожить проклятые алтари. Ну, врата Создателей Таната.

— Это было достойное деяние. Ты для всех, кто там был, стал героем.

— Но в итоге попал в ад, Нико. — Стрелок повернул ко мне голову. — И так ли я был хорош, раз когда всё забыл, то стал наёмным убийцей. Но ТВ,, даже не зная, кем ты был, поступил… Поступил правильно, согласно чести.

— Может мне помог случай. Дефект в димортуле восстанавливал мне память. Я не забыл себя.

— Или ты просто реально хороший парень. Нико, послушай меня. Я сейчас очень серьёзен.

— Я внимательно слушаю тебя, Джеймс.

— Не считая того, что мне надо спасти парней от Вальта, Казума и остальных, меня ничто не держит. Каждый мой цикл здесь лишь попытка уцелеть. Поиграть со смертью, получить награду, отпраздновать и потом повторить. Всё. И другого ц меня не было.

Внимательно слушаю и не перебиваю. Чувствую, что охотник за головами искренен.

— Мой отец говорил, что у мужчины, если он настоящий, должна быть цель. То, ради чего он готов драться даже с самим дьяволом. Понимаешь?

Задумчиво киваю. Отчасти понимаю общее направление, но не вижу всей картины.

— Ты сказал, что дерешься потому, что просто дерешься. Но это, как мне кажется, не так. Просто у тебя есть цель и она мне нравится. Так что я с тобой, приятель.

Вот это было неожиданно. Стрелок протягивает руку, а я крепко её пожимаю.