Танатонавты
Шрифт:
— Нет! — вскрикнула Стефания, в ее голосе звучали слезы. — Дайте ему умереть спокойно.
Она кивнула своим головорезам, и нас с Максимом скрутили.
Со связанными за спиной руками я пополз к Раулю. Он еще не совсем ушел. Он открыл глаза, узнал меня, улыбнулся и пробормотал слова, которые я один мог слышать:
Оборваны путы. Бросаю на землю Все зло, что во мне обреталось, Могучий Осирис! Узри меня, молю! ЛишьОн попытался обхватить ноги итальянки и затем вздрогнул последний раз.
Мы потеряли время, я был вне себя от бешенства. Но Стефания уже приняла решение: Рауль должен умереть «нормально». Как это было раньше, чтобы никто не пытался его вернуть. Раньше, подумал я, люди умирали, и все занимались только их похоронами и своей скорбью. И если в наши дни было можно вернуть умирающего, теперь об этом, похоже, придется позабыть.
Душа Рауля ушла с поцелуем, последним воспоминанием об этом нижнем мире.
Да, красивая смерть, ничего не скажешь! Хотел бы я, чтобы и у меня была такая. Мне пришло в голову, что Рауль знал, как надо любить. Он любил своего отца до такой степени, что пошел на всю эту авантюру. Он любил свою мать до такой степени, что сумел простить ее за недостаточную к себе любовь. Он любил меня до такой степени, что смог увлечь вслед за собой. Он любил Амандину. Он любил Стефанию. Мейер говорил: «Очень трудно любить по-настоящему. Но на это отпущена только одна жизнь, так что ошибка недопустима».
Труп Рауля лежал на руках Стефании. Ее глаза заволокло влагой. Вокруг нас ее приспешники уже не знали, что делать дальше. Их предводительница плачет: это же идет вразрез всем заповедям зла! Они стояли с опущенными руками.
— Ладно, пошли, — сказала она.
Застреляли мотоциклы. Злодеи испарились, будто их и не было.
Я смотрел на тело моего друга. Телесная оболочка уже, наверное, освободилась от души. Можно ли вернуть ее в эту груду плоти?
Слишком поздно. Должно быть, душа Рауля уже на оранжевой территории, затерялась среди миллиардов покойников. Мы никогда его не вернем. Лишь когда я осознал, что он умер, безвозвратно умер, я понял, что он был моим братом. Моим единственным, настоящим старшим братом.
Я хотел выть на луну, как волк. А-у-у-у! Но никто не понимал, что это был мой единственный, естественный способ избавиться от душевной боли. Когда умирает твой лучший друг, надо не выть по-волчьи, а плакать. Весь мир это знает.
288. Учебник истории
В 2068 году Максим Вийан, один из столпов танатонавтики, заявил:
«Пока человек смертен, он может расслабиться».
Таков был его ответ, брошенный через столетие американскому философу Вуди Аллену.
Действительно, что может быть страшнее бессмертия? Можете представить себе жизнь, что не прекращает тянуться, повторяться, продолжаться до бесконечности?
Все быстро наскучит, люди станут мрачными, разочарованными, раздраженными. Со временем исчезнут цели, потом надежды, потом ограничения,
Люди будут проживать дни впустую, машинально, не радуясь ничему. Правительства будут править вечно. Все станет заблокировано сильнейшими, которые никогда не состарятся. Никто не сможет положить конец своей жизни.
Бессмертие в тысячу раз хуже смерти.
К счастью, наши тела стареют, наше время на этой Земле ограниченно, наши кармы возобновляются, каждая следующая жизнь наполнена сюрпризами и обманами, радостями и предательством, злобой и великодушием.
Смерть незаменима для жизни. Так расслабьтесь… потому что мы, к счастью, когда-нибудь умрем!
289. Эктоплазма Разорбак
Архангел Гавриил принял эктоплазму Рауля Разорбака со всем пиететом, подобаемом Великому Посвященному.
— Вот и чудненько, — констатировал он, завидев Рауля.
Посовещавшись в кулуарах, три архангела вспомнили, что в случае Великого Посвященного нет никакой нужды взвешивать душу или торговаться насчет будущей жизни. Такая душа уже и так в курсе всего. Процедура, таким образом, будет решительно иной.
Архангел Рафаил вкратце пояснил Раулю, что именно его заслуги в прошлых жизнях позволили организовать эту достаточно скоротечную смерть — топором по спине. Именно эти заслуги позволили ему получить доступ ко всему знанию, что он хотел обрести, и в особенности стали предпосылкой его производства в чин Великого Посвященного. Но все же не наступило еще то время, чтобы его душа могла быть трансформирована в чистый дух: Рауль слишком грешил гордыней, увлекался пьянством и отличался некоторой — небольшой, впрочем, — мстительностью.
Тем не менее, раз он был Великим Посвященным и принимая во внимание его качества, позволившие взойти до такого ранга, обычай требовал, чтобы архангелы оставили в стороне свои судейские прерогативы. Другими словами, эктоплазме Рауля Разорбака предоставлялась возможность самой выбрать себе следующую реинкарнацию.
Душа нашего друга благодарно раскланялась. Она лучше всех знала, что и впрямь не обладала шестьюстами баллами, нужными для прекращения цикла.
— Хотелось бы реинкарнировать деревом, — объявила эктоплазма Разорбак.
— Чего?! — перепугался архангел Гавриил.
— Деревом, — твердо повторил Рауль.
Архангел Михаил попытался было его урезонить:
— Постойте-ка, вы же сами отлично знаете, что сознание эволюционирует от минерала к растению, от растения к животному, от животного к человеку. Мы резервируем такой тип регрессии только для законченных негодяев. Дерево — это же вас недостойно!
— Может быть, но я так устал! Я полностью отдаю себе отчет в своих словах, но настаиваю, чтобы вы предоставили мне такую регрессию. Даже животные и те слишком суетливы. Я хочу вернуть себе неподвижность растения. Для меня это будет не регрессией, а утешением.