Танцор
Шрифт:
Отойдя от места, куда с завываниями сирен спешили бригады скорой помощи и ментовские спецы, метров пятьсот, Танцор грязно выругался, что с русскими людьми в момент сильных переживаний случается нередко.
Однако самые переживания начались уже потом, на следующее утро, которое уже, собственно, наступало.
***
Придя домой, Танцор, не разувшись и не вымыв рук, скрупулезно исследовал содержимое всех главных отделений и вспомогательных закутков просторного, как офис живущей вольготно фирмы, бумажника. И извлек из его недр:
– - пять с мелочью штук баксов,
– - пластиковую карту Visa, прочитывать
– - еще три каких-то одинаковых карточки,
– - ключи, по-видимому, от какого-нибудь шикарного джипа или лендловера,
– - какие-то сложенные вчетверо листки, на каждом из которых добротный лазерный принтер старательно отпечатал: "Инструкция в"-- 1", Инструкция в"-2", "Инструкция в"-- 3",
– - пять рецептов с весьма подозрительными именем, отчеством и фамилией врача, выписавшего их, которого звали "Иваном Ивановичем Петровым",
– - доверенность на управление автомобилем, и права категории "В".
Понятно, что истинным уловом были лишь пять тысяч баксов. Не так уж и мало, поскольку это почти его годовой заработок. Не считая, конечно, чаевых. И теперь можно будет на пару месяцев взять отпуск, пока у Гиви все не устаканится. Можно будет куда-нибудь смотаться, пожить под пальмами, поплескаться где-нибудь на Гавайях. А там, глядишь, и в Москве погода наладится, и Гиви успокоится, перестанет психовать.
Естественно, от всего лишнего, включая бумажник, необходимо было поскорей избавиться. Поскольку обыск, с которым могли нагрянуть посланные Гиви молодые шакалы, мог закончиться очень печальным результатом. Ведь шеф больше всего на свете, больше даже американских денег, ледяной финской водки и зажигательных профессиональных танцев, любил порядок в своем заведении. Ничто в его кабаке не должно было ни исчезать бесследно, ни возникать непредсказуемо.
Однако Танцор после всего пережитого решил вначале как следует отоспаться, а уж потом заняться уничтожением улик.
И раздевшись под веселое чириканье птиц за окном, Танцор провалился в сон.
***
Это был междугородний звонок. Но Танцор понял это не сразу, медленно возвращаясь к реальности из трясины сна. Потом стал ждать, когда этот трезвон закончится. Потому что надо было стряхнуть с себя всю эту кафканиаду, прежде чем общаться с кем бы то ни было на этом свете.
Насчитав тридцать телефонных трелей, понял, что не отвяжутся. Кто-то, видимо, был железно уверен, что он дома. И лез с чем-то своим, не терпящим отлагательства. И хоть Танцору было глубоко наплевать на все в мире безотлагательности, но эта настырность минуты через две наверняка довела бы его до истерики, до битья головой о стену. Пришлось встать и взять трубку.
– - Да!
– - Добрый день, Андрей Николаевич.
– - Бодро произнес незнакомый мужской голос на другом конце провода.
– - Вероятно, я вас разбудил, за что чистосердечно прошу меня извинить. Однако дело срочное. Хотелось бы предостеречь вас от необдуманного поступка.
– -Кто это говорит?
– - Спросил Танцор уже без раздражения. Осторожно спросил, поскольку дело могло быть непосредственно связано со вчерашним бумажником.
– - Мое имя вам ни о чем не скажет. Можете звать меня просто Администратором. Я хотел бы искренне вас поздравить с крупным
– - Таймшерами не интересуюсь!
– - Заорал в трубку взбешенный Танцор.
– И грошовый плеер в качестве приза, за который надо заплатить две сотни баксов мне тоже не нужен! Так что пошел бы ты к чертовой матери!
И бросил трубку с такой силой, что внутри аппарата что-то испуганно булькнуло, хоть и не было в нем никакого водяного охлаждения.
Но прежде чем он успел закурить, ни с того, ни с сего на люстре вдребезги разлетелся плафон, что-то взвизгнуло, и на пол со звоном полетели осколки.
"Что за блин?!" -- подумал Танцор и начал искать причину этого столь же невероятного, как кабацкая самурйщина, происшествия.
И тут он заметил в стене глубокую выщерблину.
Соединил ее мысленной прямой с люстрой и продлил дальше, по направлению к улице.
В окне зияло неприметное аккуратное отверстие.
Ползать по полу в поисках пули не стал, было и так все ясно.
Было ясно и то, что он напоролся на очень серьезных парней, о чем говорила снайперская меткость и использование идеального глушителя.
"Нет, это все же бумажник", -- пришел к твердому убеждению Танцор. Хоть никто и не знал его в белокаменной по имени отчеству, кроме ментов в двух отделениях милиции, куда он когда-то угодил по пьянке, но за эту самоуспокоительную соломинку он хвататься не стал. Береженого бог бережет!
И тут же, трясущимися руками стал запихивать в сопротивлявшийся лопатник всю ненужную и опасную требуху, чтобы все это выкинуть в мусоропровод. Опасно, конечно, но другого, более надежного, способа избавиться от улик не существовало.
Однако сделать этого он не успел. Вновь зазвонил телефон. Но уже не нервно, а с большими интервалами, по-московски.
– - Андрей Николаевич, я бы не советовал вам испытывать судьбу. Как вы успели убедиться, мы -- люди обстоятельные, привыкли, чтобы нас внимательно выслушивали до конца, а уже потом принимали решения. Уверяю вас, никого не интересует, что вы вчера присвоили себе чужой бумажник.
– - Простите, вы, наверно, меня с кем-то путаете, --залепетал Танцор, прекрасно уже понявший, что если он сейчас дотла сожжет и бумажник, и баксы, а пепел проглотит, то и это его уже не спасет, -- о каком это бумажнике вы говорите? Я ничего не присваивал.
– - Да успокойтесь вы ради бога, -- продолжал струиться в трубке бархатистый баритон, несомненно, принадлежащий человеку, который прекрасно осведомлен о своей исключительной значимости в этом мире.
– - Простите великодушно за оговорку. Это теперь ваш бумажник, вы присвоили его себе на законных основаниях. Видимо, вы недостаточно хорошо ознакомились с его содержимым. Окажите любезность, возьмите, пожалуйста, в руки пластиковую карточку и прочтите имя ее владельца. Я подожду.
Танцор трусливо, словно это дымящаяся граната или шипящая очковая змея, взял в руки карточку и прочел: "Andrey N. Shundrin". Это были его имя, его усеченное отчество и его полная фамилия, почти незнакомая, поскольку он ей не пользовался уже лет пять. Между лопатками, по позвоночнику, пробежала шустрая струйка пота, которую в иной ситуации можно было бы назвать эротической.