Танцовщица Гора
Шрифт:
— Твой живот всё ещё горяч? — спросил меня Хендоу.
— Уже не так, Господин, — ответила я, краснея до корней волос и опуская голову, и не сомневаясь, что он это прекрасно знал.
— Хорошо, — кивнул толстяк, — Тебе стоит начать разогревать его снова.
Услышав его совет, я стала пунцово-красной. Я уставилась в пол между моих коленей, едва способная поверить тому, что услышала. Конечно, ведь он был владельцем этой таверны, а я была всего лишь его имуществом. Вдруг в мои волосы вцепилась огромная пятерня, и подняла мою голову. Последовал рывок, и я взлетела с коленей на ноги.
— Она вам понравилась? — спросил он, обращаясь
Большинство мужчин в зале всё ещё стояли. Кроме меня и остальных рабынь здесь не было ни одной женщины. Женщинам вообще не разрешают заходить в пага-таверну, если, конечно, они не носят ошейники.
— Да! Да! — послышались восторженные мужские крики со всех сторон.
— Ну, тогда поприветствуйте новую танцовщицу моей таверны, — призвал Хендоу.
Это заявление было встречено дружным рёвом охрипших мужских глоток, криками энтузиазма, ударами по плечам, и моей неудержимой дрожью.
— И приходите полюбоваться на неё почаще! — пригласил всех Хендоу.
— За это мог бы и не беспокоиться, — ответил за всех задорный мужской голос, тут же поддержанный смехом остальных.
— Но она только одна из многих прекрасных танцовщиц, — продолжил владелец таверны, — и любая из них превосходит её или, как минимум ей равна!
Честно говоря, в тот момент я усомнилась, что это было правдой.
— Я лично отбирал их, чтобы любой из вас мог найти для себя что-то по вкусу! Приходите почаще в таверну Хендоу, за самой лучшей пагой в Брундизиуме и самыми прекрасными пага-рабынями, самыми распутными шлюхами, отобранными за их соблазнительные прелести и горячие животы!
Я вздрогнула, вспомнив ещё одно изречение, «Не все пага-рабыни в таверне — танцовщицы, зато все танцовщицы в таверне — пага-рабыни».
Это заявление Хендоу снова было встречено приветственными криками.
— Лотерея! — вдруг опомнился один из посетителей. — Давайте начинать розыгрыш!
Хендоу кивнул Мирусу, а тот вызвал Айнур в центр танцевальной платформы. Девушка выскочила на цену, неся перед собой медную чашу, заполненную половинками острак.
— Возвращайтесь на свои места! — призвал Хендоу.
Пока мужчины рассаживались по своим местам, Тупита, Сита и Ина подошли ко мне. На этот раз Ина принесла с собою не только плоскую коробку, но также и большое полотенце.
— Сядь, как Ты сидела в прошлый раз, — приказала мне Тупита.
Я немного наклонилась вперёд, и уперевшись руками в пол, слегка оторвала колени, отставив правую нога в сторону. Сита сняла с меня пояс с монистами. Тупита занялась ручными и ножными браслетами, снимая их и складывая в коробку Ины.
— Продолжай дорожить своей нелепой девственностью, — проворчала Тупита, — недолго тебе осталась.
— Красно-шёлковая шлюха! — сердито бросила я ей, не забыв добавить: — Госпожа.
— Завтра, — криво ухмыльнулась Тупита, — Ты тоже будешь всего лишь красно-шёлковой шлюхой.
— Зато, какой Ты была красивой сегодня, — восторженно сказала Ина.
— Спасибо, Госпожа, — поблагодарила я малышку Ину.
Со звоном и блеском монист пояс, только что снятый с меня Ситой был убран в коробку.
Айнур встряхнула чашу с половинками острак, поставила её перед собой на пол и, погрузив в неё обе руки, принялась перемешивать содержимое. Рабыня раз за разом зарывала кисти рук глубоко в кучу, и поднимала горсти острак снова и снова, каждый раз позволяя им высыпаться обратно в чашу.
Мирус и Хендоу внимательно наблюдали за её действиями.
Наконец,
— Достаточно, — сказал Хендоу.
— Да, Господин, — отозвалась Айнур, моментально закончив перемешивать остраки.
Я задрожала, почувствовав приближение развязки сегодняшней лотереи. Ина, отставив коробку в сторону, принялась промакивать пот всё ещё покрывавший моё тело после танца.
Внезапно, лишившись последних украшений, я почувствовал себя совершенно голой. Мне не оставили даже бус, чтобы хоть как-то прикрыть себя.
— Дадут ли мне ту белую простыню снова, — поинтересовалась я у Ины.
— Нет, — покачала головой моя подруга, — время белой простыни для тебя осталось позади.
— Но хоть бусы-то мне позволят? — спросила я.
— Нет, — ответила Ина. — Владелец твоего использования, занимаясь с тобой, может их изорвать их.
— Ох, — испуганно выдохнула я.
— Кроме того, тебе же самой не захочется, чтобы что-то стояло между тобой и владельцем твоего использования, когда он сожмёт тебя в своих руках, — объяснила девушка.
— Нет, — прошептала я.
— Теперь Ты такая же нагая, как и любая шлюха, — сказала Тупита, подтягивая белую ленточку, свисавшую с моего ошейника, поправляя её так, чтобы она висела аккуратно и красиво.
Краем глаза я заметила, что Мирус, стоявший у переднего края платформы, вытянул другую ленточку из своего кошеля, красную ленточку. По размеру и форме она ничем не отличалась от белой, которую я носила на своём ошейнике. Владелец моего первого использования, насколько я поняла, лично поменяет ленты, когда закончит со мной. Это будет символом изменения моего статуса, позволяя любому, кто мог бы на меня посмотреть, понять, что я уже «вскрыта». В руке Мирус сжимал бумагу с заключением о моей девственности. Там ещё хватало места, куда можно было бы нанести полосу крови, моей крови.
— Кому мы поручим выбрать счастливую остраку? — спросил Хендоу у посетителей.
— Рабыне! — закричал в ответ один из мужчин.
— Пусть выберет рабыня! — поддержал его другой.
— Рабыня! Рабыня! — взорвался криками весь зал.
— Замечательно! — кивнул владелец таверны.
Я застонала, увидев, что Хендоу направился ко мне.
— Пожалуйста, Господин, — взмолилась я.
Но, не обратив на мою мольбу никакого внимания, толстяк вынул из-за пояса полукапюшон, который закрывает голову только до верхней губы, и накинул его мне на голову. Потом ткань натянулась назад, и была закреплена на затылке пряжкой, и для надёжности заперта на замок пропущенный сквозь традиционные кольца. Щелчок замка я услышала вполне отчётливо. Теперь я вообще ничего не могла увидеть. В этом отношении подобное приспособление превосходит обычную повязку на глаза, и приближается к полному рабскому капюшону. Хотя полукапюшон обычно расценивается как менее надёжный вариант ослепления рабыни, по сравнению с последним, но он куда лучше, чем многие повязки, особенно временные, сделанные практически из того, что попалось под руку. Например, в отличие от большинства повязок на глаза, он вряд ли сдвинется или свалится, даже если с девушкой будут обращаться излишне резко. Зато, наряду с повязками он имеет неоспоримое и привлекательное преимущество перед полным капюшоном, оставляя рот прекрасной пленницы свободным, позволяя ей говорить, пользоваться языком и губами для удовольствия её господина.