Танцуй, детка!
Шрифт:
– Лот номер один, господа! – раздаётся гулкий и безжизненный голос Арчи, эхом бьющийся о пустые стены клуба. – Невинная и порочная Аиша! Вы только посмотрите на её атласно-медовую кожу, друзья! Шёлк и бархат! Стартовая цена тысяча долларов, кто даст больше? – выкрикивает он свою ставку, и я хочу закричать, но слова ватным комом застревают у меня в горле.
– Две тысячи, – раздаётся знакомый скрипучий голос, и свет софита резко выхватывает из мрака жирную волосатую руку с табличкой «2 000», и я уже вижу влажный рот Бошана, растекающийся по лицу в плотоядной улыбке.
– Две тысячи, господа, кто больше? –
– Десять, десять тысяч! – и обернувшись, я упираюсь взглядом в элегантного мужчину, который держит в дрожащих руках табличку с надписью «10 000».
– Это просто отличная цена за такой лот, у вас отменный вкус, – громко восклицает на весь клуб Артур, – итак, десять тысяч – раз, господа! Никто не надумал дать больше? Вы можете потрогать товар руками: у нас всё по-честному, не стесняйтесь! Подходите! – громко приглашает он, и с такой силой дёргает за спутавшую мои ноги верёвки, что я, не удержавшись и больно ударившись затылком, падаю со всей силы на пол, прямо у края сцены.
Я с трудом поворачиваю лицо в сторону тёмного зала, и вижу, как из жирной как кисель темноты ко мне приближается незнакомая фигура.
– Я проверю товар, – слышу я низкий уверенный голос, и две загорелые мускулистые руки словно выныривают из сумрака зала. Сильные и сухие ладони медленно проводят по моей шее, затылку, гладят по шёлковому ковру моих расстелившихся по полу волос, но я по-прежнему ничего не могу разглядеть во тьме.
Затем они спускаются ниже, исследуя каждую родинку и ямочку, и останавливаются на моей груди, сильно и одновременно осторожно сжимая мои торчащие соски, от чего вдруг горячее тепло парным молоком разливается у меня внизу живота.
– Так вы берете товар? – визжит где-то вдалеке Артур, пока властный незнакомец так же бесстрастно и безмолвно продолжает своё путешествие по карте моего тела. Его руки крепко держат круглые чаши моих грудей, словно собираясь налить в них французское шампанское и пригубить его, но потом, будто передумав, плавно скользят по моему гладкому животику, чтобы сделать небольшую остановку у крошечной ямки моего пупка.
Моё обнажённое тело уже давно пылает под его ладонями, и незнакомые мне до этого момента ощущения сладким мёдом растекаются по моим венам, превращая мои бёдра в горячий бурлящий котёл и заставляя моё тело выгибаться навстречу ему и этим властным рукам…
– Десять тысяч – два, – раздаётся где-то в зале напоминание Артура, а всё моё существо застыло в ожидании, когда же он всё-таки захочет. Захочет купить меня.
– Купи меня, – беззвучно шепчу я ему своими потрескавшимися от жара губами, пока его рука уверенно не спускается вниз, и я почти чувствую его пальцы там, у самого подножия моего маленького холмика, как вдруг он, резко схватив меня за подбородок и приподняв его, не восклицает:
– Так это же ведьма! На ней дьявольская
– Ведьма! Ведьма! Ведьма! – слышу я безумный нарастающий гул из зала, и с ужасом понимаю, как десятки чужих мужских рук тянутся ко мне со всех сторон, хватая моё нежное беззащитное тело. Мой взгляд только успевает выхватить из темноты кусочек лица. И я узнаю Его лицо перед тем, как свора потных и липких рук набрасывается на меня…
Я просыпаюсь в холодном поту, почти физически ощущая мерзкие щупальца чудовищного спрута на своём животе и между ног, но вот моя Китти – мягко урчит под боком. Вот моё одеяло – сбилось где-то внизу кровати, и от этого утренний лёгкий холод залез под мою пижаму. Вот оно море. Где-то рядом за окном слизывает следы ночных снов и кошмаров со сладкого прибрежного песка…
Сегодня я немного опоздала и захожу на лекцию уже после звонка. Я пробиваюсь на задний ряд нашей большой, в виде амфитеатра, аудитории: я всегда стараюсь не привлекать лишнего внимания. В моей жизни его было всегда слишком много, и теперь я мечтаю стать невидимкой, чтобы очередные беды не смогли разглядеть меня, прошли мимо, если вновь захотят наказать мою семью. Поэтому мой обычный наряд – это синие джинсы, кроссовки и футболки без выреза, чтобы скрыть от любопытных глаз мою фигуру. Волосы собраны в пучок на затылке, рюкзак набит тетрадями с лекциями: обычная городская студентка, серая мышка среди ярких модно одетых одногруппниц. Но сегодня мне не удаётся избежать недовольного шиканья однокурсников, пока я поднимаюсь на самый верх «галёрки», откуда мне машет рукой моя лучшая подруга Юля. И тут я спотыкаюсь о чью-то выставленную в проход ножку, и, конечно же, под громкий смех аудитории со всей высоты валюсь на пол, роняя свои лекции, рюкзак, и расплёскивая на чьи-то брюки свой утренний кофе. К счастью, уже успевший изрядно подостыть.
– Чёрт, прости, пожалуйста, я сейчас всё вытру, – вяло лепечу я, – у меня есть влажные салфетки, – стараюсь я быстрее отыскать их в недрах своей сумки, всё ещё не поднимая от стыда и смущения глаз. Быстро достаю одну, и начиню неуклюже тереть испачканную моим капучино штанину.
– Да успокойся ты, эй, ты меня слышишь вообще? – наконец-то пробивается до меня сквозь общий гогот голос владельца яростно надраиваемой мной ноги. – Всё нормально, как тебя там? – и тут я узнаю его и медленно поднимаю лицо, и упираюсь в Его холодный и насмешливый взгляд.
– Ух ты! – восклицает он от неожиданности, увидев мои глаза: один светло-серый, а второй – светло-топазовый. А меня начинает накрывать волна обжигающе-ледяной ненависти, которую я стараюсь скрыть под маской внешнего равнодушия. – Слушай, да ты, я смотрю – ведьма, – тихо бормочет он под взглядом моих разноцветных глаз, пока я молча собираю все свои пожитки в сумку.
– Не обращай внимания, Майк, – недовольно оглядывается на нас первая красотка курса Анжелика. – Это наша местная дурочка – Алекс. Не ведьма, а просто полоумная. Порчу навести не сможет, а вот пролить кофе на джинсы за три тысячи баксов – легко! – продолжает она свой рассказ обо мне.