Танцуй для меня
Шрифт:
— Ты обещала сидеть в машине, — сильная хватка на моем плече и резкий толчок в сторону. Я оказываюсь прижата к горячему телу Тимура, а его пальцы вонзаются в мою холодную кожу. Я не вижу его лица, но по словам, принесенным сквозь плотно сомкнутые зубы, я понимаю, что он страшно зол.
— Что ты с ним сделал?
Я резко вырываю свою руку и, так же несмотря на Тимура, подхожу к Роме. Он стоит на коленях, его руки сзади связаны, а на лице нет живого места — его избили до такой степени, что лицо кровоточит, он с трудом может открыть глаза, а по его шее с лица стекает ярко-красная кровь, которая
— Что это все значит? — я бросаюсь к другу, падаю на колени и с ужасом рассматриваю его лицо. Вблизи эта картина выглядит еще устрашающе и я чувствую, как меня начинает мутить.
Внезапно железная дверь открывается и в комнату входит Даян. Его некогда белая рубашка расстегнута на две верхние пуговицы, рукава закатаны, из хвостика на затылке торчат редкие пряди волос, в глазах — звериный гнев, костяшки рук побиты и на его ладонях кровь, явно не его.
— Тим, эта падаль еле дышит, но мы выбили у него заказчика.
Когда Даян замечает меня рядом с Ромой, его глаза прищуриваются, и он с силой сжимает кулаки. Кажется, он собирается возразить Тимуру по поводу моего нахождения тут, но выбирает молчать. Я заглядываю за спину своего друга и вижу посиневшие от тугой веревки руки. Пытаюсь развязать сложный узел, но ничего не выходит.
— Не торопись освобождать его, Адель, — позади раздается несколько глухих шагов.
— Я ничего не понимаю. Тимур, что здесь происходит?
За последние дни слишком много тревожных событий свалились на мою голову. Каждый день происходит что-то страшное, что полностью выбивает почву из моих ног. Когда я думаю, что хуже быть не может, судьба доказываем мне обратное.
— Сейчас за этой стеной находится человек, который выпустил в меня пулю. И как сказал Даян, он доживает свои последние минуты, — Тимур подходит еще ближе к нам. С каждым шагом его глаза становятся темнее, а тело все больше напрягается. — А этот человек, которого ты недавно считала другом, оказался той самой крысой, что помог моим конкурентам избавиться от меня. Поэтому встань с колен, Адель, и не смей больше приближаться к нему.
После этих слов Тимур наклоняется, и против моей воли поднимает меня с колен. Мое сердце с каждой секундой разгоняется со скоростью света, дыхание становится более учащенным.
— Нет, я не верю. Этого не может быть.
Это, должно быть, какая-то ошибка. Мой друг не мог так поступить. Никогда. На что готов человек, чтобы до последнего не верить в предательство родного человека? Конечно, искать ему оправдания, порой глупые, но сейчас я готова цепляться за малейшею попытку доказать прежде всего себе, что мой друг не монстр и не убийца.
— Спроси у него сама.
Я оборачиваюсь и вновь смотрю на Рому. Сквозь стекающую с бровей алую кровь проблёскивает ясный взгляд друга. Рома стыдливо отводит глаза в сторону, обнажая горькую правду.
— Пожалуйста, оставь нас, — эмоции душат меня, паника вонзает свои острые когти в мою плачущую душу.
— Адель, это не лучшая идея.
— Пожалуйста!
Я, переполненная эмоции, вскрикиваю и резко оборачиваюсь к Тимуру. Мои волосы прилипают к влажному лицу, и я быстро убираю их непослушными пальцами. Тимур немного мнется, окидывает жестким и стальным взглядом Рому, а после покидает
— Как ты мог… — я больше не смотрю на него. Чувствую, что если я вновь увижу его бесстыжее лицо, пусть и окровавленное, не смогу сдержать себя в руках. Негодование и жалость к другу прошла, осталась только обнаженная злость.
— Дай мне объяснить… — его голос строгий и уверенный, словно мы обсуждаем утреннюю погоду, а не его покушение на моего парня.
— Ты знал, как сильно он мне дорог. Ты… Черт… Ты даже утешал меня после той ночи.
Эмоции берут надо мной вверх, и смахнув с щеки последнюю слезу, я вонзаюсь в него дьявольским взглядом. Уверена, сейчас я похожа на разгневанную фурию, потому что я еще никогда в жизни не чувствовала настолько сильную злобу на человека. Без всяких преувеличений.
— Зачем ты это здесь? А? Скажи мне!
— Потому что я люблю тебя…
Я делаю шаг назад, словно подсознательно хочу отречься от его слов. Разъедающий грудь гнев затихает, и в моем сознании больше нет намерения придушить своего друга.
— Я всю жизнь тебя любил. Поначалу я не понимал, что значит это чувство. В школе я думал, что подобное влечение к тебе можно назвать дружбой и что все друзья так себя ощущают. Но когда в старших классах я чувствовал жгучую ревность от твоих бесед с другими парнями нашей школы, я понял, что это не просто дружба, — Рома делает паузу и сплевывает кровь. — Я даже начал встречаться с Кариной, надеясь, что отношения с другой разорвут тягу к тебе, и это даже ненадолго помогло. Но когда ты сошлась с этим… козлом… Когда я узнал, что ты трахаешься с ним, я потерял рассудок. Мне было невыносимо понимать, что именно он присвоил тебя. Я пытался поговорить с тобой по-хорошему, пытался предупредить тебя, но ты не слушала меня. Сначала ты оправдывалась презрением и ненавистью к нему, потом, что он дорог тебе. Я не мог по-другому, у меня просто не было выбора.
— И поэтому ты решил убить его?
— Это не я стрелял.
— Ты действовал через чужие руки. Это ты пришел к его врагам и помог им пробраться в клуб! Ты думал, если Тимура не станет, я буду с тобой?
— Да..
— Какой же ты идиот! — я убираю упавшие на лицо пряди. — Мне жаль, что у нас все так вышло, ясно? Но я бы никогда не смогла ответить тебе взаимностью! Я бы никогда тебя не полюбила просто потому что ты… Ты был просто моим другом… — я сглатываю образовавшийся в горле ком и сжимаю губы. — Ты же был моим другом, а друзья так не поступают.
У него внутри что-то надломилось, это было видно по взгляду. По тому, как некогда распахнутые губы сжались, челюсти плотно стиснулись, глаза помрачнели, а плечи досадно опустились.
— Адель, они убьют меня. Пожалуйста, попроси их этого не делать. Они ведь не пожалеют меня…
— А ты его пожалел?
— Прости меня, пожалуйста, прости. Я виноват, я не должен был так поступать, — от прежней уверенности в голосе ничего не осталось. Даже несмотря на окровавленное лицо пару минут назад Рома выглядел более мужественно, а прямо сейчас, когда из его глаз льются слезы, лицо подрагивает, он больше походит на брошенного котенка. — Только тебя он послушает, только ты можешь спасти меня. Они убьют меня. Убьют. Ты же трахаешься с ним, сделай что-нибудь.