Танцующая фея
Шрифт:
Он был удивлен. Взволнован. Потрясен. Чувство было такое, как у человека, который напрягся перед погружением в холодную воду под порывами ветра, несущего плотные нити дождя, боязливо опустил в нее ногу и обнаружил, что на самом деле вода теплая, как парное молоко, будто бы несколько дней ее согревало невидимое доселе солнце.
Увидев Лорин на пороге, Крис приготовился общаться с холодной, немного надменной, жесткой, замкнутой и в то же время язвительной особой, с которой имел «счастье» познакомиться сегодня. С той, которая, видимо, просто обозлилась на него, потому что ей пришлось принять
Хотя я ума не приложу, что в этом нелепого или каким таким образом я ей помог неожиданно для себя, обязав ее чем-то! Должна же быть причина, по которой она меня возненавидела!
Крис приготовился разговаривать с сильной и гордой красавицей, которая сегодня разбила все мечты его друга, разбила бесцеремонно и жестоко, наступив к тому же на осколки ногой в красивой туфельке на каблучке. А вместо этого…
Она же не такая! Самая удивительная, самая поэтичная, самая красивая женщина, которую я только встречал… Как она смотрит, как наклоняет голову, как ее пальцы обвивают чашку… А тембр голоса… как бархат, которого касаешься тыльной стороной ладони! Красивая во всем, до самого последнего поворота головы, в каждом изгибе тела, в каждом жесте, с лицом, которое недостаточно рисовать, недостаточно лепить, все равно не поймать всей его красоты, не отразить, только Богу это под силу!
Внутренний голос, он же голос разума, правда, собирался возразить по поводу «красивая во всем», и вообще у него, похоже, было собственное мнение по поводу сочетания личных качеств и внешних данных (например, можно ли назвать по-настоящему красивой отъявленную стерву), но Крис не хотел ничего и никого слушать. Даже разумную часть своей личности.
Словом, молчи и не обессудь, потому что я художник и душой вижу и чувствую лучше!
Голос разума гордо замолчал.
А душой Крис и в самом деле чувствовал, что та Лорин Ноубл, с которой он только что разговаривал, – более настоящая, что ли, чем та женщина, которую он видел и слышал прежде.
Наверняка она очень ранимая. Потому что не может быть другой причины, по которой ей нужны были бы оборонительные стены такой высоты, прочности и устрашающего вида.
Крис взял в руки чашку с остывшим кофе. Он не любил его. Этот вкус напоминал о чем-то потерянном, упущенном, прошедшем – как время.
Но я ничего не потерял. Я еще встречусь с настоящей Лорин Ноубл. Я буду писать о ней. Может быть, она прочитает и поймет, какая она на самом деле. И тогда перестанет злиться и унижать других. Или просто поймет, что я узнал ее настоящую – и не обидел ее. Никогда не обижу ее, никогда!
Крис решительно поставил чашку на стол. Фарфор звякнул о фарфор, и кофе едва не выплеснулся через край.
Из своего убежища типа «нора уютная, теплая, индивидуальная» выполз Фрэнк. Он поспешил продемонстрировать именно ту свою черту, которая одна могла вывести из состояния психологического равновесия кого угодно. А таких черт и черточек у него было сколько угодно… Но в
– Ну что, приходила? – Обиженный взгляд на дверь.
– Да.
Крис в который раз испытал почти непреодолимое желание убить приятеля. Только долгие регулярные тренировки силы воли научили его справляться с приступами подобной агрессии. В общем-то немотивированной, считал Фрэнк.
– И уже ушла?
– Как ты только догадался? – притворно изумился Крис.
– Это было нетрудно. Поверь мне, ты бы тоже смог.
– Ты мне льстишь.
– Возможно. Я часто это делаю.
– Скажи еще что-нибудь, а то у меня недостаточно адреналина в крови для достижения состояния аффекта, но очень хочется тебя побить, – честно признался Крис.
– А зачем она приходила? – Фрэнк, кажется, пошел на попятную.
– Выяснить, есть ли у нас электричество.
– Хм. Кажется, она искала ответ на этот вопрос минут двадцать. Слишком долго, ты не находишь?
– И что?
– А то, что это еще одно свидетельство того, что красивая женщина и интеллект не совместимы! – Фрэнк опустился в кресло и подчеркнуто вальяжно расселся там.
Крис не отследил, как это произошло, но вдруг ярко почувствовал, что начинает не на шутку злиться на друга.
– Ревнуешь? – едко поинтересовался он.
Фрэнк было пренебрежительно хмыкнул, но Крис бросил в него еще одно замечание:
– Ее или меня?
– Ты что, совсем спятил? – ошарашенно спросил Фрэнк. Он и от других не особенно спокойно сносил насмешки и издевательские намеки по поводу их с Крисом давней и прочной дружбы.
– А ты не болтай попусту. Откуда тебе знать?
– Что – знать? – искренне изумился Фрэнк.
– Про ее интеллект! – выпалил Крис и снова звякнул чашкой.
– Ах, вы только посмотрите! Защитник бедного-несчастного женского населения Соединенных Штатов! – Фрэнк будто бы даже обиделся.
– А ты не говори глупостей. Легко обвинить в чем-то почти незнакомого человека, если он сделал что-то не так, как тебе хотелось бы! Это же несправедливо!
– Да? – Фрэнк придвинулся поближе. – А подкалывать меня и, между прочим, тебя весь вечер, прилюдно – это справедливее?
– Думаю, у нее было плохое настроение.
– А у тебя, думаю, совсем нет мужской гордости! – Фрэнк насупился.
– Это не важно. Мне не мешает.
– А мне – мешает! Я, получается, рядом с тобой даже не могу защитить свои честь и достоинство… – Иногда Фрэнк начинал выражаться высокопарно. Выглядело это забавно и умильно.
Крис улыбнулся.
– Ох, Фрэнк, ты стал уже взрослым мужчиной, а так до сих пор и не понял, что защищать свое достоинство, унижая чужое, – это глупо и никогда по-настоящему не получается.
– Спасибо за совет, папочка! – пробурчал Фрэнк.
Он все прекрасно понимал, признавал старшинство Криса, но иногда ему взбредало в голову, что нужно отстаивать свою независимость, и он начинал бунтовать, ворчать, в общем, вести себя, как подросток со старшим братом.
Крис чувствовал сейчас себя немного виноватым за мгновенную и в принципе необоснованную вспышку ярости, которая вылилась на Фрэнка, поэтому только вздохнул.