Танцующая на лепестках лотоса
Шрифт:
— Нет. Мы все сделали правильно. Мы теперь свободны. А я… я бы обменяла свою жизнь на вашу свободу.
— Я бы не смог.
— Когда-нибудь… когда ты станешь отцом… ты поймешь меня. Ты бы на моем месте сделал то же самое. — Она попыталась пошевелиться у него на коленях и подумала о том, что она много ночей держала его так, как он держит ее сейчас. — Я всегда была бедной, сынок, — прошептала она. — Но ты дал мне возможность почувствовать себя очень богатой.
Его слезы капали ей на лицо.
—
— Я знаю. Они живы. Скажи им… что я их люблю.
— Скажи им это сама. Пожалуйста!
В горле у нее как будто что-то застряло, и ей вдруг стало трудно набрать в легкие достаточное количество воздуха. Она потянулась к его лицу, провела пальцами по знакомым чертам, узнавая в нем себя и Борана.
— Смерть… должна быть печальна. Но когда я вижу тебя… я счастлива.
— Мама, пожалуйста, не умирай! Ты не можешь умереть!
— Мой замечательный мальчик. Мой сынок. Как я горжусь тобой!
Наклонившись к ней и прижимая ее к себе, он уже плакал в открытую, и его всхлипывания перемежались с криками радости, доносившимися издалека.
— А я горжусь тобой, — сказал он.
Она улыбнулась; ей нужно было отдохнуть, потому что дышать становилось труднее, а мысли путались. Она увидела себя девочкой, которая бежит по джунглям, гонясь за кем-то. Как же быстро пролетела ее жизнь! Как далеко завело ее это жизненное путешествие! Действительно ли пришла пора ей отправиться к тем, кто ушел до нее?
— Я еще вернусь… ко всем вам, — прошептала она.
— Как… как мы тебя узнаем? Как ты будешь выглядеть?
— А ты прислушивайся.
— К чему?
— К разным звукам… которые кажутся тебе самыми знакомыми и приятными. И играй на своей флейте. Чтобы я тебя услышала.
Он снова обнял ее, и по ее щекам покатились его слезы.
Некоторое время она еще могла видеть его, но потом его облик начал блекнуть. Она прошептала его имя, потом имя Вибола и Борана и представила себе их красивые лица, чтобы потом смогла найти обратную дорогу к ним.
Ее путешествие началось.
Схватившись за широкую доску, плававшую недалеко от неповрежденной лодки, Воисанна и Асал с сомнением и недоверием смотрели на то, как чамская армия отступает. На соседней лодке кхмеры и сиамцы уже праздновали победу. Кто-то обнимался, а другие, побросав оружие, прыгали в воду, чтобы искупаться.
Воисанна не верила своим глазам. Битва не могла на этом закончиться. Чамы вскоре перегруппируются и атакуют снова.
— Куда… куда это они направляются? — спросила она, касаясь локтем руки Асала, лежавшей на доске.
— Домой.
— Но они вернутся. И приведут с собой еще больше людей.
Он покачал головой:
—
Она протянула руку и коснулась царапины на его щеке.
— Когда я увидела, что ты упал… Весь мой мир как будто рухнул.
— Ты спасла меня, моя госпожа.
— Нет, я только помогла тебе.
Он зачерпнул воды рукой и напился.
— Ты сделала гораздо больше. Ты рисковала всем ради меня — твоего бывшего поработителя, твоего бывшего врага.
Вспомнив о том, как он бился со своими соотечественниками, она закусила губу.
— Как ты можешь быть таким нежным в любви… и таким свирепым в бою?
— Все из-за тебя.
— Из-за меня?
— Все, что мне нужно, — это ты. Но, чтобы получить тебя, мне следовало быть свирепым.
— А как насчет власти? Или богатства? Мужчины к этому стремятся.
Он улыбнулся:
— Только не я, моя госпожа. Я хочу тебя и только тебя.
— А еще дочку. Я знаю, что ты хочешь дочку.
— Дочек и сыновей. Семью. Зачем мне что-то еще? Если боги одарят меня таким благословением, я буду вечно им благодарен.
Она склонилась к нему и поцеловала. Как только губы их соприкоснулись, мир вокруг исчез. Она уже не слышала радостных воплей победителей, не чувствовала пореза на своей ладони. Но зато перед ней возникло видение. Она увидела его отцом, а себя — вплетающей стебель цветка в волосы их дочери.
— Мы победили, — прошептала она между поцелуями. — Уж не знаю, как нам это удалось, но мы победили.
— Да, моя госпожа. Мы сделали это. Кхмерка и чам. Мы победили вместе.
Две лодки сближались. На обеих было полно мертвых, но были и живые. На носу одной из них сидела Аджадеви, согнувшаяся, но не сломленная. Она перевязывала женщине лоб полоской грубой ткани и смотрела на приближающуюся лодку Джаявара. Ее муж стоял на носу, двумя руками сжимая флагшток, на котором развевалось на ветру не пострадавшее в бою их знамя с изображением Ангкор-Вата.
Аджадеви старалась сдерживать слезы, но она испытала такое облегчение при виде Джаявара, целого и невредимого, что слезы безостановочно лились из глаз. Содрогаясь в беззвучных рыданиях, она поражалась тому, что они оба остались живы, но и гордилась тем, что они смогли преодолеть это испытание. Она прекрасно понимала, что этот чамский военачальник был для них даром свыше, потому что она видела его в бою, видела, как он своей саблей изменил ход сражения. Живи она еще тысячу жизней, у нее все равно могло не хватить времени, чтобы как следует отблагодарить его.