Танцующая с Ауте. Трилогия
Шрифт:
Кто-то бережно приподнял за плечи, поднес к губам чашу, горло охладило терпкостью влаги. Не настолько сладкая, чтобы быть приторной, не настолько кислая, чтобы царапать горло. Почему-то пришло в голову, что такой напиток мне мог дать человек: эль-ин не стали бы возиться разбавлять жидкость, уповая на то, что организм сам изменится, дабы наилучшим образом усвоить лекарство.
Человек? Целитель?
Аррек!
Я наконец распахнула глаза, судорожно пытаясь сфокусировать пляшущие вокруг пятна во что-нибудь удобовоспринимаемое.
—
Я вцепилась в ладонь, отводя ее в сторону. Аррек склонился надо мной, все такой же красивый, все такой же любимый, ничуть внешне не изменившийся, только почему-то казалось, что он до смерти устал и очень постарел... Я попыталась приподняться, заговорить, но с губ сорвался лишь какой-то хрипящий стон.
Целитель попытался вновь поднести чашу, но я оттолкнула ее в сторону, снедаемая даже не беспокойством — ужасом.
— А'рек! Не... ись, джна была оставть. Нельзя! Только вене и 'ани! Я могла тебя убить! — завершила я свою речь, взглядом моля его простить. Эти дараи — они же гордые до безумия. Разве сможет князь арр-Вуэйн забыть, что его огрели по голове, чтобы не пустить, точно маленького ребенка, в разборки взрослых?
Но он лишь успокаивающе положил руки мне на плечи.
— Я знаю, знаю, малыш. Раниэль-Атеро провел глубокую пропагандистско-разъяснительную работу со мной, с примерами и наглядной агитацией. Я проникся и осознал — аакра между собственными ребрами этому здорово способствует. Вене в танце может убить кого угодно, кроме своего риани. Даже самоуверенного, зашитого в Вероятности дарая. Я понял.
Понял — да. Но не простил. Я расслабилась, принимая хотя бы это.
Он осторожно провел рукой по моим волосам, отводя влажные пряди от лица.
— Наконец-то ты вернулась, Антея. Мы уже начали волноваться. Думали, ты так и не решишься. Что выберешь Истощение туауте...
Не решусь жить дальше? Почему? Мне пока нельзя умирать, мне надо продержаться еще лет двадцать...
Дикий, прерывистый вой пронзил тишину, звуки, в которых не было и не могло быть ничего человеческого. Вой существа не умирающего — но испытывающего муку, от которой смерть кажется желанной и недостижимой гаванью. Краем сознания отмечаю, что это, наверно, кричала я...
Я вспомнила.
Аррек протянул руки, но я ударила его когтями: слепо, не понимая, что делаю, движимая лишь желанием остаться одной, исчезнуть, не быть... Муж, недолго думая, сгреб меня в охапку; обернув, точно одеялом, Вероятностями, и прижал к себе то воющее и кусающееся дикое существо, которое было мной. Какое-то время я еще сопротивлялась, а потом сдалась, прижавшись к нему.
И рыдала, рыдала, рыдала, не имея сил остановиться, выплескивая все пережитое в болезненных и ранящих всхлипах.
Закончилась истерика потрясающе быстро. Подозреваю, что у организма просто не было энергии на действительно впечатляющее представление — изменения не проходят просто так даже для лучших
Аррек, всегда знавший мои нужды лучше меня самой, тут же поднес к губам чашу с каким-то густым, горячим и очень калорийным напитком. Глаза цвета голубоватой стали были серьезны и сухи — он все знал.
— Мальчишка из Халиссы...
— Кесрит тор Нед'Эстро слетала и вытащила его. Ты произвела огромное впечатление на Мастерицу сновидений. Она утверждает, что ни в каком танце нельзя научиться так чувствовать реальность снов — это врожденный талант. И еще она грозится научить тебя им пользоваться, чтобы в следующий раз ты не попалась в столь элементарную ловушку.
Элементарную, значит...
Виор, девочка...
Виортея тор Дернул, наследница клана Изменяющихся... Моя племянница, последняя из оставшихся в живых внучек моих родителей — лелеемая, оберегаемая, обожаемая. И куда более одаренная, чем я. Такая яркая, безмерно талантливая, сказочно красивая... Такая молодая. Единственная дочь Вииалы, моего министра внутренних дел... Как же мне теперь смотреть им в глаза? Ауте, за что ее так? Виор, ох, Виор, как же я без тебя?
Аррек сжал мои плечи так сильно, что это было больно, без слов сочувствуя, но упорно отказываясь рвать на себе волосы.
— Она всегда была отвратительно, безоглядно самоуверенной. До глупости... — шепнула я, и он кивнул, прекрасно понимая, о ком это. — Учитель наверняка будет винить себя, что не предпринял чего-нибудь, чтобы научить ее осторожности. Все мы будем в этом себя винить... Но разве мог кто-нибудь знать, что Виор, Великолепнейшая Виор, столкнется с чем-то, что будет ей не по силам?
— Разве это было кому-то по силам?
— Н-не знаю. Может, Раниэль-Атеро? Нет, не в таком глубоком танце... Древние умеют не лезть на рожон, знаешь ли. Стоять в стороне, не вмешиваясь... Самые лучшие миллионы лет не выдерживают. Древнейшие же умеют выживать...
Древнейшие... выживать...
ЗИМНИЙ, Я УБЬЮ ТЕБЯ!!!
У меня все тело свело от стыда, ярости, ужаса. Этот, этот... Этот древний ублюдок!!! Белобрысая гадюка! Эта недобитая Ауте...
— Встань в очередь, женщина.
— Нет!!! — Испуг мгновенно вышиб все кровожадные мысли. Судорожно вцепившись в рубашку Аррека, я приподнялась, заглядывая в мрачные и решительные стальные глаза. — И думать забудь! Жить надоело? Зимний раскатает тебя тонким-тонким слоем и даже не вспотеет!
— Антея...
— Нет! Он не виноват! Он жить хотел! А я — есть!
— Малыш, я не...
— Я виновата, я! Не вздумай! — Меня трясло, перед глазами вновь поплыли круги. Тело бросало из боевой формы в обычную, вновь бешеным приливом накатили изменения. — Дуэли до смерти запрещены. Только попробуй его вызвать — посажу в каталажку до конца дней!