Танцующая с бурей
Шрифт:
– Вы его видели?
– Один раз, – она посмотрела на палубу. – С мамой и братом. Давным-давно.
– Какими они были?
– Ужасными. Ядовитые шипы и зубы – огромные и острые, как катана.
– …и не было никого ужаснее могучего Букяку, Дракона Забвения.
Юкико подняла глаза, когда заговорил отец. Его глаза смотрели вдаль, в темноту над перилами, в глубину ночи, голос был хриплым от дыма. Он провел пальцем по седеющим усам и облизнул губы. И когда он продолжил говорить, она, на мгновение, снова превратилась в маленькую девочку, которая удобно устроилась у огня с Сатору и Буруу, слушая волшебные сказки.
– Хвост
Саито подался вперед, сложив руки на колени, и Бендзиро уставился на Масару, словно загипнотизированный. Гул двигателей и жужжанье пропеллеров, казалось, затихли, а звук голоса напоминал шелест бьющейся о стекло ночной бабочки.
– Но великий морской дракон подслушал просьбы островитян, – Масару забыл про трубку с лотосом, из которой вился тонкий дымок. – Бокяку страшно разгневался и, раскрыв пасть, проглотил и остров, и всех его жителей: мужчин, женщин, детей, животных. И поэтому в священной «Книге десяти тысяч дней» говорится о восьми островах Шима, а сейчас их только семь.
Саито откинулся назад, поглаживая серую бороду и глядя на мальчишку.
– И поэтому вы, невежественные щенки, никогда не слышали название «Такайяма».
– Букяку был черным ёкаем? – спросил мальчик Масару.
– Нет, – покачал головой Главный Охотник. – Не был он черным ёкаем.
– Но он был злым.
– Ёкаи бывают трех видов, юный сама, – Масару стал загибать пальцы на руке. – Белые ёкаи – как великий феникс. Чистые и беспощадные. Черные ёкаи, рожденные в подземном царстве Йоми. Это они, нагараджи и другие создания зла. Но большинство духов зверей – обычные, серые. Они могут быть любыми. Могут быть благородными, как великий грозовой тигр, который откликается на зов Танцующего с бурей. Но они могут казаться нам жестокими, как морские драконы. Так бурное течение кажется жестоким тому, кто тонет.
Юнгу этот рассказ не убедил.
– И при чем тут Кицунэ-но-Акира?
Облакоходы глядели на Масару. Он долго смотрел на трубку в руке, а затем продолжил.
– Уцелел лишь один человек с острова Такайяма. Простой рыбак. Он был в море, а вернувшись, не нашел ни дома, ни родных. Сто и один день шел он долгой и сложной дорогой и, наконец, пришел ко двору императора Тенмы Читосе прямо перед великим праздником в честь Бога Идзанаги.
Одежда его превратилась в лохмотья, сам он обезумел от горя. Охранники императора не пустили его во дворец, потому что праздник уже начался. Однако великий Кицунэ-но-Акира, который прибыл в Киген по приглашению Императора, услышал, как ласточки в саду императора шептались об этом несчастном. Со смирением истинного самурая Танцующий с бурей накрыл рыбака своей одеждой и пригласил сесть за стол и угощаться вместо него. А сам Кицунэ-но-Акира прыгнул верхом на своего грозового тигра, могучего Райку, рык которого напоминал шум бури, а крылья грохотали, как песнь Райдзина. И быстрее ветра полетели
Мальчик моргнул.
– А как звучит песнь Райдзина, сама?
– Арашиторы – это дети Бога Грома Райдзина, юный сама, – Масару мягко улыбнулся. – Звук их крыльев ты слышишь, когда в небе толкаются тучи и надвигается шторм.
Саито взял трубку из руки Масару, выудил из уваги маленький кожаный мешочек и набил трубку свежей порцией смолы. Юкико посмотрела на кончики пальцев, покрытые пятнами от смолы лотоса, – тот же сине-черный оттенок, что и у отца.
Саито раскурил трубку от пламени фонаря, которое всполохами отразилось в налитых кровью глазах Масару, будто подожгло их.
– Битва была такой жестокой, какой мир еще не видел. В небе грохотал гром, на материк обрушились огромные волны, сметая целые деревни с лица земли. Люди затаили дыхание. Кицунэ-но-Акира был великим воином, и никогда еще не было у него такого смертельного врага, как Бокяку – острые, словно меч, зубы и рев, который рушил все на своем пути.
Наконец Танцующий с бурей вернулся, доспехи его были сломаны, а тело изранено ядовитыми клыками. Но могучий грозовой тигр Райку нес в когтях кровоточащее сердце Бокяку. Кицунэ-но-Акира вернулся на праздник императора и с низким поклоном преподнес сердце рыбаку. Когда император спросил его, что он хочет в благодарность за свой подвиг, Кицунэ-но-Акира попросил всех гостей никогда не забывать о Такайяме, чтобы Дракон Забвения не мог воскреснуть. Затем он опустился на колени у стола, выпил за здоровье императора и упал замертво, потому что кровь его была отравлена ядом дракона.
– Хвала всем, – Бендзиро прикрыл голову и поклонился, затем потянулся за трубкой.
– Хвала всем, – кивнул Саито, как следует затянувшись перед тем, как передать трубку.
Юнга растерянно поморгал, посмотрел на Юкико.
– Это правда?
– Так говорят, – она все еще смотрела на отца, не отрывая глаз. – Но кто знает, существовал ли он на самом деле.
Масару поднял голову и, наконец, посмотрел в глаза Юкико.
– Конечно, существовал.
Юкико продолжала разговаривать с юнгой, как будто отец не издал ни звука.
– Может, это было землетрясение, которое затянуло Такайяму под воду. Люди часто обвиняют драконов или богов в собственных несчастьях, даже если они сами во всем виноваты. – Она взглянула на пальцы Масару. – Кицунэ-но-Акира может быть просто притчей. Предупреждением о том, что мы должны воздавать честь мертвым, помня их имена. – Она пожала плечами, посмотрев на мальчика. – Кто знает?
– Я знаю, – Масару покосился на нее мутным, налитым кровью взглядом. – Я знаю.
Юкико уставилась на него. Невнятные слова, рассеянный взгляд, растерянный вид с отвисшей челюстью, посеревшая кожа. Наркотик, притупляющий боль от тяжелой потери.
Костыль для слабого сломленного человека.
Она облизнула губы, медленно поднялась на ноги.
– Я вам скажу то, что знаю я, – она оглядела облакоходов. – Я знаю, что вы не должны давать трубку двенадцатилетнему мальчику. Я знаю, что вы не должны насмехаться над ним из-за его невежества, пока сидите тут и вдыхаете эту гадость. – Она пристально посмотрела на отца. – И я знаю, что все курильщики лотоса – лжецы.
Она прикрыла кулак ладонью и поклонилась юнге.