Танцующая с лошадьми

Мойес Джоджо

По его голосу она слышала: присутствие Сары принесло бы ему облегчение. Как и ей. Они переключились бы на что-нибудь другое, и напряжение спало бы.

Она вспомнила об украденных рыбных палочках. Девочка клялась, что собиралась за них заплатить. Перестань, сказала она сама себе. Не все дети себе на уме. Просто надо дать ей шанс.

– Таш?

Наверное, никогда ей так сильно не хотелось заботиться о ребенке.

– Не вижу причин, почему бы нам не приютить ее на пару недель, – сказала она, – но тебе придется организовать свою работу, чтобы включиться в ее расписание. У меня грядет серьезное дело, и я не смогу раньше уходить с работы.

– Думаю, у меня получится.

– Не

знаю, Мак. Это такая ответственность. Тебе придется перестроиться, забыть о треклятых сигаретах, пить меньше. Нельзя будет приходить и уходить когда заблагорассудится. Весь твой стиль жизни изменится. Не знаю…

– Тогда я им позвоню, – заключил он и, судя по шагам, направился к лестнице, – спрошу, что дальше делать.

Глава 9

Прежде всего тогда следует понять, что норов у лошади – то же самое, что гнев у человека.

Ксенофонт. Об искусстве верховой езды

Наташа услышала, как Сара спускается по лестнице. Девочка ступала нарочито бесшумно, будто не хотела, чтобы ее услышали, но Наташа, которая все еще остро ощущала присутствие посторонних в доме, тотчас оторвалась от бумаг. Уступив Маку свой кабинет в качестве спальни, она работала за кухонным столом и теперь откинулась на спинку стула, чтобы лучше видеть, что происходит.

– Ты уходишь?

Сара резко обернулась, будто не ожидала, что ее увидят. На ней был пуховик и шерстяной полосатый шарф.

– Я ненадолго.

– Куда идешь? – спросила Наташа с непринужденным видом.

– Повидать подругу.

– Хочешь, я тебя подвезу? – Наташа встала.

– Нет, спасибо.

– Тогда встречу. Сейчас рано темнеет. Мне не трудно.

– Нет, спасибо. – Сара улыбнулась, но улыбка вышла неубедительной. – Я доберусь на автобусе.

И исчезла, прежде чем Наташа успела что-то еще сказать. Сжав в пальцах ручку, Наташа смотрела на входную дверь.

Сара жила у них уже десять дней. Первые два дня она почти все время молчала и скрывалась у себя в комнате, если Наташа была дома, но потом у них установилось некое подобие режима. Наташа готовила завтрак (обычно она вставала первая), Мак отвозил Сару в школу, как посоветовал социальный работник. Он отвечал за первые пару часов после школы, а затем либо Сара с Маком, либо все трое, в зависимости от того, как поздно Наташа приходила с работы, ужинали. Факсимильная копия семьи.

Поначалу Наташе было неловко ужинать с Маком. Застольный разговор давался с трудом. Но Мак болтал с Сарой, и даже если девочка отмалчивалась, они все равно ощущали себя в большей, чем раньше, безопасности, а иногда даже испытывали чувство товарищества. Жизнь Сары, ее маленькие потребности, даже ее упрямство придавали смысл их общению.

Дважды звонили из школы: жаловались, что она прогуливает уроки. Сара объясняла, что ошиблась с расписанием. А однажды она пришла, а учитель что-то перепутал и не явился. Рут, социальный работник, предупредила, что девочка нарушает установленный для нее распорядок.

– Нас беспокоит то, что ее нет там, где она должна быть, – говорила Рут.

У Наташи было ощущение, что от них что-то скрывают.

– А как иначе у подростков? – весело говорил Мак. – Меня тоже никогда не было там, где я должен был быть.

– Нельзя давать ей слишком много свободы, – твердила Рут, обращаясь к Наташе. – Насколько нам известно, дедушка был с ней строг, и она, похоже, реагирует на потерю стабильности, слетая с катушек. Прогуляла много уроков и отказывается говорить, чем занимается.

Боюсь, вам с ней придется несладко, – быстро добавила она. – Как я уже сказала, это ребенок, которому, как нам кажется, было бы легче, если бы существовало четкое расписание. И если вам удастся договориться с ней об определенных ограничениях относительно того, когда и куда она уходит, всем было бы лучше.

Улыбаясь, Рут сказала, что у них есть преимущество: Сара сама попросилась жить с ними.

– Из опыта могу сказать, что, когда молодые люди сами выбирают семью, дела идут лучше. Уверена, так и будет.

У Наташи не было времени почувствовать себя польщенной. Теперь, когда Сара поселилась у них, складывалось впечатление, что та хотела бы проводить с ней как можно меньше времени. За ужином Сара отвечала односложно, а если Наташа была дома, то сидела у себя в комнате и отлучалась так часто, что казалось, она вообще у них не живет.

За первым ужином Мак сказал:

– Знаешь, мы никогда еще не принимали гостей твоего возраста. Что будем делать?

Он говорил так весело, так беззаботно.

Наташа стояла у плиты, соскребая пригоревшие крошки пиццы с противня и делая вид, будто не прислушивается.

– После школы я обычно встречаюсь с друзьями, – осторожно сказала Сара.

Мак пожал плечами:

– Хорошо. Скажем, два раза в неделю для начала. В остальные дни ты должна приходить домой и мы вместе будем делать уроки. Хотя, честно признаюсь, у меня нет ни малейшего представления, что ты должна делать.

– Я привыкла уходить и приходить, когда мне нужно.

– А мы не привыкли, Сара, что в доме есть кто-то еще, и нам нужно время, чтобы приспособиться. Думаю, мы вскоре сможем дать тебе ключи от дома, но ты должна постараться. Договорились?

Девочка тоже пожала плечами:

– Договорились.

Наташа думала, что Сара была для Мака всего лишь дымовой завесой, помогающей скрыть, насколько им некомфортно друг с другом. Но он полностью погрузился в заботу о девочке. Бросил курить и пил не больше бокала вина или пива за вечер. Проштудировал кулинарные книги, чтобы научиться готовить в отсутствие Наташи. Казалось, он инстинктивно знал, о чем поговорить с Сарой, что она хочет на ужин или что смотреть по телевизору. Иногда она улыбалась его шуткам, делилась тем, что произошло за день, возвращаясь из школы.

Наташа пыталась найти нужный тон. Часто даже ей самой казалось, что она говорит с ней, как с клиентом: «Тебе нужно что-нибудь? Что ты обычно ешь в школе?» Вопросы казались неловкими, будто она вела допрос. Во время таких разговоров у Сары появлялось настороженное выражение лица, словно она тоже чувствовала себя как на допросе.

Наташа предложила добавить что-нибудь в гостевую спальню, чтобы сделать ее поуютнее, но Сара отказалась. Вежливо улыбнулась, когда Наташа показала ей новое пуховое одеяло и туалетные принадлежности в ванной. Мягко отклонила идею пойти в выходной в магазин и выбрать постеры или картины для украшения стен. Однажды днем, когда Сара была в школе, Наташа зашла в комнату. Она пыталась понять, что Сара за человек, в чем нуждается, но вещи мало о чем могли сказать: дешевая одежда из сетевых магазинов, точно как у других девочек этого возраста, фотография, на которой изображена она и двое пожилых людей, вероятно ее бабушка и дедушка. Несколько книг о лошадях и школьная форма. Вообще Сара была аккуратной девочкой, но, что странно, обувь ее часто бывала в грязи, а джинсы в пятнах и пахли чем-то острым, Наташа не могла понять чем. Когда она спросила однажды вечером, Сара покраснела и сказала, что они с подругой выгуливали собаку в парке.