Танцующие в темноте

Ли Маурин

Я же размышляла о том, осталось ли у меня время съездить в Бланделлсэндс, забрать картонные коробки, которые я приобрела в супермаркете, вернуться в город и заняться квартирой тетушки Фло. Я не могла приехать на работу в машине с коробками на заднем сиденье — ведь мне предстояло возить клиентов на осмотр.

Прежде чем я пришла к какому-либо решению, из своей застекленной кельи вышел Джордж.

— Милли! Сделай мне одолжение и скажи, что у тебя нет никаких особых планов на сегодняшний вечер. Я умираю от жажды, мне совершенно необходима выпивка и хорошая компания.

— Да нет, никаких

особых планов на сегодняшний вечер. — Я ответила бы так в любом случае. Сейчас мне просто необходимо было оставаться на хорошем счету у Джорджа.

Мы пошли в винный бар, тот, в котором я встретила Джеймса. Джордж заказал ростбиф на кусочке хлеба и бутылку шабли. Я отказалась от закусок.

— Тебе надо проглотить хоть что-нибудь. — Он отечески похлопал меня по руке. — Ты выглядишь бледной.

— Вы все как сговорились! Завтра воспользуюсь румянами.

— Ты имеешь в виду помаду? Моя мать всегда выходила в город, предварительно накрасившись.

Его мать умерла лишь год назад, и он страшно скучал по ней, как и по своим детям, которых его бывшая жена и ее новый муж увезли во Францию. Он остался один, ему было плохо, и он загонял себя работой, чтобы забыться. Джорджу Мастертону было пятьдесят, он отличался высоким ростом и прямо-таки дистрофической худобой, хотя всегда ел за троих. Он носил дорогие костюмы, которые висели на нем, как на вешалке. Несмотря на это, в нем была какая-то небрежная элегантность, которую только подчеркивали его обманчиво отрешенные, исполненные апатии манеры. Только те, кто хорошо его знал, отдавали себе отчет в том, что под ленивым шармом Джорджа скрывается вспыльчивый, непредсказуемый человек, которого мучают приступы тяжелой депрессии и панического ужаса.

— Откуда такая отчаянная нужда в компании? — как бы невзначай спросила я. Я всегда несколько неловко чувствовала себя с Джорджем, боясь, что в один прекрасный день он увидит, какая я фальшивка, и перестанет со мной разговаривать.

— Даже не знаю. — Он пожал плечами. — В понедельник был день рождения Аннабель. Ей уже шестнадцать. Я собрался было смотаться во Францию рейсом «Евростар», но потом сказал себе, что без меня «Сток Мастертон» не обойдется. Честно говоря, побоялся оказаться незваным гостем. Предполагается, что они с Биллом проведут Рождество со мной, но я не удивлюсь, если они не приедут.

Пришла моя очередь похлопать его по руке.

— Могу поспорить, Аннабель будет очень рада увидеть вас. Но до Рождества еще далеко. Попытайтесь не переживать заранее.

— Ох уж эти семьи! — Он коротко рассмеялся. — Когда они есть — от них одни хлопоты, а без них чертовски плохо. Кажется, как только Диана ни обзывает своего старика, но теперь, когда он заболел, боится, что он умрет. Бедный старикан, у него, похоже, рак. Ну, ладно, а как там поживает твое семейство в Киркби?

— Как обычно. — Я рассказала ему о квартире тетушки Фло, и он ответил, чтобы я завтра привезла коробки с собой и положила их в шкаф для почтовых и письменных принадлежностей, чтобы забрать, когда будет время. Он поинтересовался, где находится квартира.

— Токстет, площадь Уильяма. Я плохо знаю тот район. Подали заказанное им блюдо. Во время еды он рассказал, что когда-то площадь Уильяма была очень

красивой.

— Там стоят пятиэтажные дома, и в каждом есть подвал, где размещалась прислуга. Дома выглядят величественно и впечатляюще: с массивными колоннами, на балконах ажурные кованые решетки, а эркеры высотой по меньшей мере в двенадцать футов. В начале века там жили сплошь аристократы, но после войны все пришло в упадок. — Он немного поразмыслил над последним куском своего сэндвича. — Ты уверена, что с тобой все будет в порядке? Это не в том ли районе пару недель назад пристрелили какого-то парня?

— Я поеду туда днем. Проблема в том, чтобы выкроить время. Дела не ждут.

Джордж ухмыльнулся.

— И в такое время мне потребовалось твое общество! Извини. Послушай, ты можешь быть свободна завтра после обеда. Мне будет спокойнее, если ты поедешь туда засветло. Не забудь взять с собой мобильник и, если что, немедленно зови на помощь.

— Бога ради, Джордж, можно подумать, я отправляюсь на театр военных действий!

— В наши дни Токстет вполне может с ним сравниться. Насколько я знаю, обстановка там ничем не отличается от Боснии.

Когда в два часа ясного солнечного дня я въехала на площадь Уильяма, она выглядела великолепно. Я нашла свободное место для парковки на некотором расстоянии от нужного мне дома под номером один и несколько минут посидела в машине, разглядывая большие величественные дома, обступившие меня со всех сторон. При ближайшем рассмотрении они вовсе не казались красивыми. Лепная штукатурка на фронтонах местами осыпалась, и стены казались покрытыми язвами. На дверях почти всех парадных шелушащаяся краска пошла пузырями, на некоторых отсутствовали дверные молотки, а щели почтовых ящиков напоминали открытые рты. Стекла кое-где были выбиты, и вместо них красовались листы картона.

Большой прямоугольный сад в центре площади, по словам Джорджа, перешел теперь в ведение муниципальных властей. Вечнозеленые деревья, одетые в густую листву, столпились за высокой железной оградой. Сад показался мне мрачноватым, и вся площадь тоже производила гнетущее впечатление.

Тяжело вздохнув, я выбралась из автомобиля, прихватила с собой коробки и медленно зашагала к дому под номером один. Двое маленьких мальчуганов, игравших в крикет на тротуаре, с любопытством уставились на меня.

Дом выглядел чистым, но обветшалым и потрепанным. Кто-то недавно подмел ступеньки, ведущие к парадному входу. Рядом с дверью располагались четыре кнопки, и каждая была снабжена табличкой с именем жильца, но они настолько выцвели, что разобрать что-либо было невозможно. Я не стала тратить на них время и воспользовалась дверным молотком — Чармиан Смит жила на первом этаже.

Через несколько мгновений дверь открыла статная чернокожая женщина, немногим старше меня, в лимонно-зеленой тенниске и юбке с широким запахом, разукрашенной изображениями тропических фруктов. Живот и спина у нее были обнажены, открывая взору гладкую шелковистую кожу. На одной руке она держала ребенка. По обеим сторонам от нее стояли двое маленьких детей, мальчик и девочка, вцепившись ручонками в ее юбку. Они застенчиво глазели на меня, и малышка начала сосать свой большой палец, громко причмокивая.