Танцы минус
Шрифт:
Некоторое время наблюдаю за его муками, потом подныриваю под стрелу телевизионного крана и подхожу ближе. На меня тут же налетает какой-то тип в сиреневой беретке с помпончиком и с папочкой подмышкой.
— Ты это, едрить тя в колено, куда?
Голос узнаю сразу — Женя Сидорчук собственной персоной.
— Я — как договаривались.
— В смысле?
— В прямом.
Протягиваю руку:
— Маша Ваго. Твой суперпупсик.
— Бли-и-ин… — говорит Сидорчук, осматривает меня с ног до головы и, наконец, выносит вердикт: — Брешешь!
— Век воли не видать! — смотрю предельно серьезно, стараясь не заржать в голос.
— О-фи-геть! Я не понял,
— У проходной припарковала.
Он косится на шлем у меня в руках и ржет.
— Ладно, побрели Яблонского искать. Где-то он тут был.
Но увести меня он не успевает. Усиленный динамиками голос ревет на весь павильон:
— Евгенчик! Я, твою мать, не понял, почему, твою мать, посторонние на площадке?
— О, вот и он! Пошли!
На мат здесь, видимо, никто внимания не обращает. Обычный рабочий язык, доходчивый и понятный всем…
Сидорчук — Евгенчик в местном варианте — тащит меня куда-то в узкий проход между стеной павильона и натянутой вдоль нее плотной тканью. Здесь темно и на полу валяются многочисленные провода и какие-то шланги. Несколько раз чуть не падаю и ругаюсь себе под нос. Наконец доходим до тяжелой, как видно, специально звуконепроницаемой двери. Евгенчик открывает ее, нажав вниз длинную поперечную ручку, и мы оказываемся на хорошо освещенной лестничной площадке. Идем этажом выше и вскоре через очередную уже более привычную по форме дверь вваливаемся в какую-то аппаратную. За громадным пультом сидит бритый наголо парень в драных джинсах и в майке, на которой нарисованы окровавленные вампирские зубы. Рядом с его локтем стоит дымящаяся кружка с кофе (если судить по запаху). При этом прямо над пультом на стене приклеен здоровенный плакат: «Каждая сука, которая притащит в монтажку кофе или чай, будет оштрафована в размере месячной зарплаты». Есть и другие, еще более экзотические послания к сотрудникам. Вроде: «Спаси пульт, убей Трутнева!», «Левый шаттл ЗАЛИПАЕТ!», «Звук, сукины дети!!!».
Мне здесь нравится. Чем-то напоминает то сумасшествие, которое всегда царит за кулисами цирка, где я росла.
— Яблонский где?
На этот вопрос Евгенчика бритый за пультом отвечает стандартно:
— Где-то тут был.
— Он же только что отсюда орал.
— Да он только и делает, что орет. То здесь, то там. Я что, нянька ему, блин, чтобы следить за ним?
Евгенчик смотрит на меня немного виновато.
— Слышь, Машк, ты подожди тут. Я его поймаю и приведу. Лады?
Киваю. Женька убегает, я какое-то время топчусь за спиной у бритоголового. Потом выхожу на лестницу. Здесь как-то посвежее и вообще… Присаживаюсь на ступеньки. Пристраиваю рядом с собой шлем, в который засунуты перчатки. Жарко. Снимаю и куртку. Начинает тянуть уставшая за довольно долгую дорогу спина. Встаю. Упираю кулаки себе в поясницу, прогибаюсь в талии назад, разминая затекшие мышцы. И тут же оказываюсь в центре пристального внимания.
— Рыжая, гибкая, тростиночка… Мечта! Девушка, а как вы относитесь к одноразовому сексу?
— Как к готовым котлетам с вышедшим сроком годности — невкусно и приболеть после можно.
Импозантный мужик лет 40-ка с выразительной, очень четко очерченной эспаньолкой и серьгами в обоих ушах начинает смеяться, откинув красивую темноволосую голову. Почему-то не сомневаюсь, что передо мной Иван Яблонский собственной персоной. На всякий случай уточняю:
— Вы Яблонский?
— Иес, моя дорогая. Может теперь свою позицию насчет одноразового секса пересмотришь?
Смеюсь, качая головой, и протягиваю руку для рукопожатия.
— Мария Ваго.
Еще
— Ваго значит? Тогда пойдем.
«Запчасти» от моей амуниции он буквально закидывает в монтажку, после чего хватает меня за руку и волочет вниз. Как я понимаю мгновением спустя, в павильон.
— Внимание! Внимание всем! А ну, вашу мать, заткнитесь, сукины дети, кому, блин, сказал! Прошу любить и жаловать — наш консультант по мотоциклам. Зовут Маша Ваго. Для тупых: она со мной не спит. Она на самом деле мастер спорта и какой-то там чемпион чего-то там по мотокроссу. Всем все понятно?
Всем все понятно.
— А теперь Маша покажи этому мудаку здоровенному как надо садиться на мотоцикл.
«Мудак» — все тот же крепкий мужик брутальной внешности — смотрит на меня зверем. Батюшки! Это ж и есть звезда отечественно экрана Олег Иконников. Герой в голубых тонах… «Говномес», — как говорит мой папа.
Пожимаю плечами.
— Как минимум — слева.
Иконников даже руками всплескивает.
— Ну, а я что тебе, Иван, говорил, а? Если бы не я, этот проект вообще к чертям провалился бы! Как я устал от того, что всему вас учить надо.
Упомянутые «все» с каменными лицами отводят глаза. Яблонский хмурится, но на выпад Иконникова тоже не реагирует. То ли привык уже, то ли судьба у него такая невеселая — терпеть господ актеров с их вечно обостренной звездной болезнью. Наконец режиссерский взгляд, поблуждав некоторое время по потолку, упирается в меня.
— А справа точно нельзя?
— Можно, но будешь выглядеть как раз как мудак. И засмеют.
— Черт! А так кадр по свету хорошо выстроился!
Ухожу с площадки только под вечер. Этот веселый дурдом — лучшее место для того, чтобы как можно меньше думать о Егоре и о том, что произошло между нами. Предложенные Яблонским условия меня полностью устраивают — и по графику, и, главное, по деньгам. Мне, правда, остро не понравился «зевездища наша» Олег Иконников, но это — ничего страшного. В конце концов, не с ним мне в первую очередь иметь дело. К сожалению, сегодня на площадке не было Оксаны Нефедовой, которая будет играть главную роль в фильме и консультировать которую меня, собственно, и наняли. Будем надеяться, что она не похожа на Иконникова. Про него же все предельно ясно — он совершенно однозначно принадлежит к категории граждан, для которых слово «пидорас» обозначает не только половую ориентацию, но и душевные качества.
Съемки на натуре начнутся через неделю и будут проходить под Валдаем. Там действительно очень красиво. Но что самое приятное — место съемок совсем недалеко от моего родного Калязина и, в общем-то, на вполне одолимом расстоянии от Ксюхиного дома и, соответственно, от друзей.
Выхожу из проходной. Моцик Ксюхин на месте! Уже хорошо. Натягиваю куртку, нахлобучиваю шлем и всовываю руки в перчатки. Потом завожу и разворачиваю мотоцикл. Все-таки не очень удобно маневрировать в тесноте, когда ноги толком до земли не достают! Уже собираюсь стартануть, когда рядом почти неслышно притормаживает роскошная иномарка. С приятным очень дорогим даже на слух шуршанием ползет вниз затонированное боковое стекло. Внутри обнаруживается Иван Яблонский.