Танцы на кончике иглы [сборник стихов]

Ширанкова Светлана

Снежная осень

Сегодня небесной манной присыпана грязь дорог, Холодные пальцы ветра хватают за рукава, И осень побитой сукой притащится на порог Скулить у тебя под дверью — на улице минус два. Вчера — все до боли просто, один на двоих стакан. Он полон наполовину — какая из них твоя? Скорлупки былых вопросов заброшены под диван, Орехи ненужных истин — кормушка для воронья. Мне так отражаться странно сегодня в твоих глазах. В них мертвое небо стынет — живому там места нет, И два приговора разом качаются на весах… Сегодня моя Голгофа — твой клетчатый теплый плед.

Светотень

Колыбелька для кошки

Девять

жизней. Все девять — на крыше, Где, бок о бок с гулящей весной, Коротаю под небом провисшим Эти жизни одну за одной. Хороводятся волглые тени На границе усталого дня, В колыбельке из дремы и лени Чей-то страх поджидает меня. Неудачно придуманным сфинксом Мимо сказки — да в мусорный бак, Подставлять знаменатели-иксы В уравнения уличных драк. Были крылья — остались лопатки, Шрамы, впрочем, почти не видны. Я к тебе пробираюсь украдкой И лакаю полночные сны. Кроет крышу брюхатая туча, Осень скалит безжалостный рот… В прошлой жизни бывало и лучше, В этой, кажется, дождик пойдет.

Перелетное

Я сегодня нашла перо Из крыла перелетной птицы По пути на ночной перрон, Собираясь с тобой проститься. Уезжай, я останусь ждать, Собирать про запас минуты, Текстом портить бумаги гладь, Посвящая стихи кому-то. Заварю свой любимый чай — Осень холодом дышит в щели. С одеяла стряхну печаль, Что пригрелась в моей постели. Безграничье чужих дорог Мне в сиреневом сне приснится… Брошу все — и на твой порог Перелетной пропащей птицей.

Виньетка на счастье

Лангедокским труверам на зависть под звон мандолины Рыжехвостая осень споет для тебя серенаду, И Монмартром прикинется скверик в гирляндах рябины, Где утонет закат в темно-красной крови винограда. Отчего так печально и тонко вибрируют струны, И внутри что-то бьется не в такт и отчаянно плачет? Ты считаешь, что мир не для нас и не нами придуман? Это — глупая сказка, сегодня все будет иначе. Ты попробуй окно распахнуть отлетевшему лету. Видишь, ангел шальной в опадающих листьях кружИтся. Он себя потерял в перекрестьи "когда-то" и "где-то" И пытается ветром ночным до похмелья напиться. Он пристроит тебе в изголовье букетик сонетов И перо из крыла непременно подарит на счастье. А наутро — звонок, это в дверь… Вылезай из-под пледа, И пришедшее чудо несмело прошепчет: "Ну, здравствуй!"

О неслучившемся

В ритме танго, дыша Аргентиной, Под прицелом ночного огня Пей вино пополам с никотином, Забывая при этом меня. Эквинокций [2] встречая на крыше, Осень солнцу ломает хребет. В листопадной капели — ты слышишь? — Шепот всех неслучившихся лет. Время — пленник на тонком запястье… Ты же вырастил крылья? Лети! И шальное пропащее счастье Прижимай, засыпая, к груди. Дождь пойдет — и в паркете асфальта Отразится несбыточный вальс. Сигареты последнее сальто Зачеркнет неслучившихся нас. Капуччино в дешевой кофейне С легким привкусом лета и слез… Я приеду назад в воскресенье, Полюбив не-тебя-не-всерьез.

2

Эквинокций — день весеннего/осеннего равноденствия

Осенняя гравюра

… А над водой кружили облака, Себя в реке высматривая жадно, И осень обнажала берега В порыве

страсти — дерзко, безоглядно. Горами ограничен горизонт, По свитку неба тушью — птичьи стаи, Чуть моросит… Мы не откроем зонт. Промокнем? Пусть, но точно не растаем. И старый дом, уснувший так давно, Нахохлившись, пускает в землю корни. Мы на ступенях терпкое вино, Как из бокала, выпьем из ладоней. Рука в руке, танцуют менуэт Деревья и камыш под небом хмурым… Твой нереально тонкий силуэт — Последний штрих сентябрьской гравюры.

Светотень

Светотенью рисую следы На неровной бумаге рассвета. Посмотри, узнаешь? Это ты В тонкой рамке сгоревшего лета. Предсказателем средней руки Я судьбу для тебя разукрашу, Где любовь и надежда — близки, А потери и горе — подальше. Угольком по ладони черта Вместо данной (от бога? от черта?), Для того, чтоб в пределах холста Белый цвет перевешивал черный. Только я никудышный пророк И художник, как видно, не лучший. Из разбившейся чашки потек Выползает кофейною гущей. Что ж, попытка — не пытка, mon cher? Да, не вышло… знать, опыта мало. Я к дивану подвину торшер И вино разолью по бокалам. Будем пить провиденью назло И у пифий совета не спросим… Светотенью распишет стекло Рыжей кошкой пришедшая осень.

Плюшевый романс

Декаданса вином лиловым запиваю абсента горечь, Коломбина в дурацких блестках, кое-как нашитых на платье. Эти пыльные перекрестки, на которых ты годы тратил, Мне приснились сегодня снова, отбивая кошмаром полночь. Кистью плюшевая усталость — темно-красный портьерный сгусток — Под глазами наложит тени толстым слоем грубого грима. Силуэт твой такой осенний растушеван сигарным дымом, Эта опиумная радость — суицид приравнять к искусству. Заводное устало сердце трепетать и в тоске томиться. Ты оплатишь ремонт по счету, впереди еще вечер длинный… Заменяя любовь зевотой, ты споешь мне романс старинный — Диссонансы финальных терций над исчерканной в кровь страницей.

Почти без слов

Вот и все — мы по разные стороны…

Вот и все — мы по разные стороны И мечты, и желания жить. Как попало на части разорваны — Не сплести, не срастить, не зашить. Пламень страсти победно-неистовый Задыхается в смрадном плену Под предательством, ложью, убийствами В непоследнюю нашу войну. В нереальность к источнику горькому — Раствориться и к черту забыть Так отчаянно рвешься… Да только вот Я тебя не могу отпустить. Костью сломанной, нервом обрезанным Дотянусь, не позволю уйти, Пусть мне смерти щербатое лезвие Перерубит другие пути. Воскресая в мучительном зареве, Я таращу слепые зрачки: Круг стотысячный — ада ли, рая ли, И прошедшего счастья клочки.

Третья сила

Боль моя с глазами цвета пыли, Что осела на полоске стали. Мы с тобой друг друга не забыли, Смертный бог убийства и печали. Не любовь в пожарищах и битвах — Пепел душ в оплавленном сосуде. Я — вода твоей ночной молитвы, Ты — огонь моих сожженных буден. Не любовь — клыки и сердце зверя, Яд в вине, в крови, в твоем бокале. Я — ошибки, раны и потери, Ты — судьбы разбитые скрижали. На двоих с тобой нам мира мало, Смерть и жизнь нас равно не рассудят… А под вечер небо станет алым, Но тебя опять со мной не будет.