Танцы на снегу. Геном. Калеки
Шрифт:
Он подумал и с сожалением добавил:
– Угораздило же нас прямо на головы девчонкам свалиться! Могли бы до сих пор в лесу жить.
– Ты на меня злишься? – спросил я. – Ведь из-за меня… не возьми я бич…
– Да брось, нас все равно бы сюда отправили, – пренебрежительно отмахнулся Лион. – Может, и бич тебе подсунули не для проверки благонадежности, а как провокацию. Не взял бы бич – придумали бы что-то другое.
Хлопнула дверь. В санблок вошел Питер, один из тех, кто оружию Инея не поддался, но и по жизни был не лучше отморозка. Хмуро посмотрел на нас, спросил:
– Курите, что ли?
– Нет, –
– Ну… – Питер нам не поверил, потому что специально пошел в кабинку поближе и, не скрываясь, потянул носом. Конечно, дымом от нас не воняло, и Питер сразу оживился еще больше: – Парни, дайте хлебнуть?
– Да не пьем мы ничего! – возмутился я. – Вот, погляди!
Я даже отошел от подоконника и повернулся кругом. Ну где можно спрятать бутылку, если на тебе только трусы и майка? Лион крутиться не стал, но сдвинулся по подоконнику, показывая, что за ним ничего нет.
– Ну и придурки, – решил Питер и покрутил пальцем у виска.
Глава 2
Элли с нами не пошла.
И даже не появилась, чтобы узнать, согласился Лион выполнять приказ или нет. Будто не сомневалась в его решении.
Честно говоря, я не расстроился. Очень надо, чтобы заносчивая девчонка с Авалона вновь начала командовать и угрожать!
Наташа нашла нас днем в столовой. Мы стояли с подносами в очереди к микроволновкам – их было всего две штуки. Впереди кто-то из ребят ругался – у него лопнула пластиковая чашка с супом. Сам виноват, забыл надорвать клапан.
– Сегодня, – сказала Наташа с улыбкой. Но глаза были напряженные, невеселые. – Встречаемся после обеда в беседке.
У меня сразу пропал аппетит. Мы поели, конечно, – картофельное пюре с кусочком мяса, гороховый суп, салат и компот. Все заводское, только салат повар сам приготовил. И зачем он вообще нужен, если готовит только по пятницам, в выходной?
Личных вещей у нас никаких и не было, только бич, но он и так всегда со мной. Так что мы сразу пошли в беседку.
Наташка была не в беседке. Сидела на траве, еще мокрой от ночного дождя, упираясь руками за собой, запрокинув голову и глядя в небо. Я тоже посмотрел – ничего особенного. Ползет искорка корабля, идущего на посадку.
– Это мы, – сказал Лион. – Что ты там увидела?
– Корабль, – не оборачиваясь, ответила Наташа. – Красивый. Это пассажирский, с Инея.
Меня как морозом обожгло. Я вспомнил наш купол. И Дайку на берегу речки…
– Наташка, ты хотела бы быть пилотом? – спросил я.
– Девчонки же не могут, дурак, – не сразу отозвалась она.
– Ну и что. Хотела?
– Хотела.
Лион, конечно, ничего не понял. А я вдруг решил, что никогда не стану называть девчонок «карго». Даже самых противных вроде самоуверенной Элли.
– Я тоже хотел, – сказал я. И Наташа с удивлением на меня посмотрела – это вышло так, будто я знаю, что никогда не смогу стать пилотом.
– Мальчишки, вы готовы? – спросила она.
Я кивнул.
– Нас машина ждет в переулке, неподалеку. Она отвезет нас к особняку.
Вот так. Значит, прямо сегодня?
А почему бы и нет? Фаги попусту время не тянут.
– Пойдем, – согласился я. И попытался улыбнуться. Это что же выходит, двое мальчишек и девчонка собираются
Но смеяться не хотелось.
Машина была обычным такси. Я-то думал, что за нами приедут подпольщики, но это оказался самый обычный оранжевый «таймень» государственной таксомоторной службы. Водитель был отморозком, я уже хорошо научился отличать их от нормальных людей.
– В парк бабочек? – спросил он очень дружелюбно.
– Ага. – Наташка сразу заулыбалась. – Там красиво, да?
– Красиво, – согласился водитель, дожидаясь, пока мы заберемся в машину. Лион попытался сесть на переднее сиденье, но водитель строго покачал головой: – Детям до шестнадцати запрещено.
Наташка задала еще пару вопросов, и водитель принялся увлеченно рассказывать нам про парк. Отмороженных довольно легко зациклить на какой-нибудь одной теме. Если им покажется, что человеку интересно, то они будут об одном и том же говорить, пока все, что знают, не расскажут. Наташа его специально спрашивала, чтобы он ни на что другое не отвлекался и не задавал лишних вопросов.
Но про парк бабочек и впрямь оказалось интересно послушать. Когда люди стали колонизировать Новый Кувейт, млекопитающих тут не было, только насекомые, рептилии и какие-то примитивные рыбы. Вскоре выяснилось, что с земными животными местные насекомые не уживаются, да и рыба стала дохнуть, когда в моря запустили земной планктон. Поэтому сделали два заповедника – сухопутный и морской. Но они далеко, на другом материке. А рядом с Аграбадом построили большой купол, вроде того, под которым я жил на Карьере. Там сохранили первобытную природу «четвертой Беты Лиры», то есть Нового Кувейта. Местные травы, кусты, деревья. Местные бабочки, жуки и ящерицы-василиски. Говорят, это все очень красиво. Бабочки большие, некоторые – с размахом крыльев в двадцать сантиметров и очень яркие. И почти все они в темноте светятся, потому что брачные игры у них ночью.
– Когда ребятенком был, – рассказывал водитель, – тоже любил в парк ходить. Особенно ночью, если родители отпустят. Раньше ведь как делали, если бабочки слишком уж размножатся? Покупаешь лицензию, и можно на них охотиться с сачком. Трудно, конечно, но иногда получалось поймать… у меня до сих пор четыре штуки остались. Красивые…
– А сейчас нельзя? – спросил Лион.
– Нет, решили, что это негуманно.
– Жаль, – вздохнул Лион. – Очень хочется поохотиться.
И покосился на меня – оценил я шутку или нет.
Но меня предстоящая охота совсем не веселила.
На самом-то деле нам надо было не в парк. Но не станешь же говорить водителю: «Езжай в правительственную резиденцию „Бирюзовый храм“. Прогуляемся».
Купол показался, едва мы выехали за городскую черту. Издали он выглядит маленьким, но я его сразу узнал – стандартный колониальный купол, спецификация L-2. Девятьсот метров в диаметре, семьдесят метров в высоту. Такой же, как наш космодромный, только без серебристого противорадиационного экрана… Я даже вздохнул, представив наши купола, разбросанные вокруг шахты и разрезы, снующие повсюду герметичные автобусы. Вот уж не знал, что можно скучать по такой суровой планете, как наш Карьер.